Евгений Попов - Ресторан «Березка» (сборник)

Конечно же, обогреватель был выключен, что и ясно было с самого начала, что выключен. Плюнул, закрыл дом, снова возвратился в дом, открыл дом и снова посмотрел – действительно ли выключен обогреватель, действительно ли дом действительно закрыт на замок и ключ не торчит в замке. Все действительно оказалось действительно. Взыграл духом и, весьма довольный собой, гордясь неизвестно каким своим мужеством , снова отправился на автобусную остановку, полчаса ждал автобуса, затем – электричка, полтора часа до Москвы. Гордился тем, что легко смирился со всем. Приехал в 12 часов ночи, но от свершившихся переживаний столь ослаб и распустился, что впал в прострацию и еще три дня ничего не делал, лишь лежал на диване, перечитывая много раз читанные книжки. Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Фета. Лежал да все думал о том, кто же он все-таки такой, Телелясов? Зачем так живет и как бы чего не вышло, как бы плохо не закончились его подобные психастенические приключения, думал о том, что распустил и душу и тело, о том, что неправильно устроился Телелясов, что нужно ему подняться с дивана, выглянуть в окно, заняться йогой и так далее...

Размышляю о простоте, размышляет Телелясов. Простота... Не знаю, что это такое. Мне – просто, другому – сложно. И наоборот. Нет, ровным счетом ничего не понятно... Да как же я буду писать, если реалии таковы, что о них никак нельзя писать? А я тогда буду писать о том, как я не знаю писать, потому что – да как же я буду писать... И так далее. МАГАЗИН «СВЕТ». И вот ведь какая штука: ничто не вечно в этом мире, в том числе и электрическая лампочка. Казалось бы, правильная, логически неоспоримая фраза, ан нет – фраза эта совершенно приблизительная, неточная и черно-белая вместо цветной, насыщенной всеми оттенками спектра. Ибо угасшая вследствие разрушения вольфрамового волоска лампочка все равно пребывает и в пространстве, и во времени – в качестве погасшего, но явно существующего предмета. Несущественного, но существующего, погасшего, мертвого-мертвого? Да был ли он жив-то, этот предмет, тогда, когда, допустим, строили его или, как это – вырабатывали предмет, в данном случае электролампочку, мобилизуя все внутренние и внешние ресурсы на перевыполнение плана... Горел свет, пили чай под шелковым абажуром, а потом и люди умерли, и лампочка погасла, надо покупать новую. А старую рекомендуется утопить в помойке, откуда она будет выглядывать, как рыбий глаз. Лампочка в помойке. Выглядывает, как рыбий глаз. Но смерть ли это предмета? Так и хочется сказать – нет, о нет, и так страшно, что в который раз ошибешься...

Сказать, что ли, что смерти нет – не присоединиться к чужому мнению, а просто сказать – ея нету... Отцвела, заколосилась, увяла несжатая лампочка, и осень бродит по лесам, полям, гасит цвета, и не надо, ничего не надо: все растворяется, блекнет, гаснет, размывается. Гудбай: до будущей весны...

А вот еще немного о том, как был устроен субботний быт в городе К. перед научно-технической революцией, начавшейся в марте 1953 года. Шли семьями в баню, становясь в длинную очередь. Женщины – второй этаж, мужчины – первый. Баня на улице Марковского. Очередь за билетами, где трехзначные цифры, 125-я очередь, 523-я. Ребятишки тихо играют, мужчины беседуют о футболе. О чем беседуют женщины – не знаю, другого пола. Деревянные шкафики, крашенные синей масляной краской. Баня работает, «пока все не помоются». Женщины со своими тазами, клеенками, чтобы подкладывать на деревянные, затем – бетонные скамейки. Семья. Мужчины моются быстрее и дожидаются женщин, покуривая на лестнице. Затем – домой по скрипучему снежку, а дома уже натоплены жарко печи. Оранжевый шелковый абажур. Чай с вареньем. Черносмородинное. Кислица. Ранетки. Моченая брусника в глиняной макитре. Из подполья. Своя картошка, свое варенье, своя брусника. Летом запаслись. В подполье крысы оставляют следы острых когтей и зубов, покусывая продукты. Утром долгий сон при температуре +11°С – за ночь выдувает. Но откроешь глаза – белый снег за окном, и снова топится печка, и будем завтракать картофельными оладьями. И по радио, которое черный круг, снова говорит диктор Торсуков, передавая местные последние известия, и вечером будет концерт по заявкам, включая легкую музыку Утесова, шутки Афанасия Белова. А потом наступает март, и помирает Сталин, и начинается научно-техническая революция. Строят ГЭС, отправляют в небо собачку Лайку, ломают деревянные дома, выпускают полезную одежду. То есть – все правильно делают.