Алекс Тарн - И возвращу тебя…

— В следующий раз, ладно? — Берл вынул еще одну банкноту. — А пока расскажи, где ее найти.

— Это не здесь, родной… — промурлыкала блондинка, обогатившись еще на пятьдесят шекелей. — Езжай отсюда на север, вон к той гостинице. Сразу, как проедешь ее, поворачивай вдоль моря. Там наш… ээ-э-э… филиал.

— В гостинице?

Девушка рассмеялась.

— В песочнице, дорогой, в песочнице. Справа от дороги там обычно сидит такая здоровенная мегера по прозвищу Танки. Вот у нее и спроси — скажи, мол, от Нюськи. Она поможет. Только много денег ей не давай, а то помрет от счастья… — она прощально шлепнула ладонью по капоту и выпрямилась. — Приезжайте еще. Я ведь языком не только молоть умею…

Здание гостиницы торчало на фоне темного моря, напоминая одинокого часового, поставленного городом на этом единственном во всей округе диком клочке берега. Поставленного, да так там и забытого. Справа простиралась обширная кочковатая площадка для парковки, а за ней тянулось пространство холмов и куч строительного мусора, поросшее низким кустарником, пустынным вереском и грехом. Такое же, как на Тель-Барухе, только еще грязнее, меньше, хуже и, видимо, дешевле. На краю площадки в огромном мягком кресле с лопнувшей обшивкой и торчащими во все стороны кусками пожелтевшего поролона восседала женщина устрашающих размеров. Издали и в темноте ее возраст еще мог сойти за предпенсионный.

— Посмотри, Коля, — сказал Берл не слишком уверенно. — По-моему, это и есть Танки… как ты думаешь?

Колька усмехнулся.

— Какая Танки? Это ж целый Титаник.

— Во-во… а говорили, что он, вроде как, утонул. Наврали людям в Голливуде… А может ее недавно со дна подняли? Смотри, какая замшелая…

Берл остановил машину метрах в двадцати от кресла.

— Может, ты с ней и поговоришь, а? — предложил он без особенной веры в успех. — А то все я отдуваюсь.

— Не могу, — непреклонно ответил Колька. — Я, как Чапаев, языков не знаю. Она ж нерусская, сразу видно.

— Трус… жалкий трус… — вздохнул Берл. — Ладно, черт с тобой.

Он вышел из машины и двинулся к проститутке. С каждым шагом ему становилось все страшнее. В момент, когда Берл оказался, наконец, на подходящем для вежливой беседы расстоянии, он твердо знал, что еще никогда в жизни ничего так не боялся. Женщина-гора весом не менее чем полтора центнера молча взирала на него, выпятив вперед гладко наштукатуренный подбородок. Ее прическа напоминала стаю галок в полете. Одежда была скупо представлена черной шелковой комбинацией и парой стоптанных шлепанец.

— Добрый вечер… — робко пролепетал Берл. — Вы, случаем, не Танки?

— А ты что, не видишь? — ответила Танки неожиданно тонким фальцетом и непринужденно закинула ногу за ногу, отчего комбинация задралась, демонстрируя намного больше, чем Берл был в состоянии вынести.

— Добрый вечер… — повторил он, делая шаг назад и неимоверным усилием воли удерживая себя от немедленного и позорного бегства. — Я от Нюськи…

— От Нюськи или от Письки — один хрен, — пропищала Танки, вынимая изо рта сигарету и наклоняясь вперед. — Такса на всех одна. Двадцатка за минет, полтинник за пистон. Да ты не бойся, сладенький, я не съем…

Она визгливо засмеялась, колыхаясь выпирающими квашнеобразными формами, причем потрясенному Берлу показалось, что задергался весь окружающий мир, в то время как Танки, наоборот, продолжает пребывать в состоянии устрашающего покоя, словно индийский бог Шива перед тем, как пуститься в свой разрушительный пляс. «А ну-ка, немедленно прекратить панику! — скомандовал сам себе Берл. — Спрашивай и уходи. Все просто. Все просто.»

— Все просто… — сказал он вслух по инерции. — Я от Нюськи. Мне нужна Родина-Мать. Срочно. Я заплачу…

Он выхватил из кармана припасенную двадцатку и протянул вперед.

— Мало! — огромная дебелая рука коброй мелькнула в воздухе, и двадцатка исчезла. — Я с тобой уже на тридцатку набазарила. Давай еще.

Берл послушно вынул новую банкноту, которую немедленно постигла судьба первой. «Она еще и фокусница, — подумал Берл. — Интересно, куда она их прячет? Карманов-то нет… в кресло, что ли?»

— Вот так-то лучше, — Танки улыбнулась, отчего штукатурка на ее лице пошла трещинами. — Подожди меня здесь, сладенький…

Она выпрастала себя из кресла, распрямилась и подошла к Берлу вплотную. Берл зажмурился. Он никогда еще не чувствовал себя таким маленьким, даже в детстве. Танки ласково погладила его по щеке.

— Красивый… — Танки повернулась и, двигаясь с неожиданной для ее веса ловкостью, исчезла в темноте.