Алекс Тарн - И возвращу тебя…

— Ну, личная — понятно. Во-первых, мент тоже человек, в том смысле, что потрахаться любит. Сам понимаешь, неудобно ему перед женщиной утром полицейской дубинкой трясти, а вечером — дрыном своим персональным. А бывает еще смешнее. Помню, как-то наехали на меня с облавой. Так один мент наручники вытащил, чтобы, типа, девушку в участок вести, а она ему в лицо смеется. «Я ж тебя, говорит, этими же наручниками вчера к кровати пристегивала!» Во как. Ну а во-вторых, дружба с хозяином кабинета тоже не без выгоды. И ничего в этом плохого нету. Они его от всякой нечисти охраняют, ну а он, соответственно…

— А общественная польза тоже очевидна. Допустим, позакрывали бы все кабинеты — что, от этого проституция бы кончилась? Как бы не так! Просто перешли бы работать на улицу, вот и все. А на улице — сам понимаешь, кого только нету. И мразь всякая, и беспредельщики, и маньяки, один другого заковыристей, и наркота, и ножички… Короче, не будь кабинетов, преступность бы вдвое выросла, а то и больше. Вот тебе и весь ментовский расчет.

— Ты и впрямь как перед комиссией кнессета выступаешь, — насмешливо заметил Берл. — На заседании по легализации проституции. Может, сразу к сестрам перейдем? Как их звали, помнишь?

— Ты бы тоже помнил, если бы тебя полгода по следователям таскали… — Чико покачал головой. — Виктория и Ангелина. Такие имена. Язык сломаешь.

— Что такое? — встрепенулся Колька. — Он их помнит? Кацо, переведи. Что он говорит?

— Что-то помнит… — неохотно подтвердил Берл. — Осталось только выяснить — что. Потерпи еще чуть-чуть, Коля, не торопи события. Пусть сначала выложит свою историю. Мы свои вопросы задать всегда успеем. Ты пока выпей, что ли. Расслабься.

Колька взял бутылку, налил по полстакана себе и Чико.

— Спасибо, каппара, — улыбнулся тот. — Он что, вообще ни слова не просекает? Нет? Может, и к лучшему. Ты ему потом по-своему перескажешь…

Он выпил и наморщил лоб.

— На чем я остановился? На ментах?

— Про ментов я уже понял, — возразил Берл. — Теперь давай про сестер.

— Что? — недоуменно переспросил Чико. — Про сестер? Ээ-э, нет… — он шутливо погрозил пальцем и прыснул дурацким пьяным смехом. — Ээ-э-э, нет! Теперь вы все от начала до конца выслушаете, всю мою речь, понял? А иначе какого хрена я ее так долго репре… ретре… репретировал?!

— Черт! — Берл с досадой хлопнул по столу. — Уже надрался, сучий потрох! Зачем ты ему наливал? Я сказал: «выпей», а не «выпейте».

Колька виновато пожал плечами.

— Из вежливости…

— Из вежливости… — передразнил Берл и повернулся к Чико. — Ладно, валяй свою речь, только побыстрее. И арака больше не проси, алкоголик.

— Сам алкоголик! — огрызнулся расхрабрившийся Чико. — Где это видано, чтобы русский марокканца алкоголиком называл?.. Не-е-ет, каппара, у нас свои развлечения… другие…

Он хихикнул и снова потер лицо обеими ладонями, мелко тряся над столом черными с проседью кудряшками.

— Другие… вот и бизнес этот — как наркотик. И адреналин тут ни фига ни при чем. Не в адреналине дело. Дело в похоти, вот. В похоти, в силе желания. Смотри. Вот, допустим, ты заходишь в комнату, и там есть всякие люди — мужчины, женщины… и ты смотришь на них просто так — ну, как обычно. Кто они для тебя? — Куклы, манекены в одежде. Коллеги, например. Или друзья. Или соседи, или просто незнакомые люди, но они обязательно тоже чьи-то коллеги или соседи, или еще кто. Так ты на них сответственно и смотришь, и нет в тебе никакой силы желания, ничего в тебе не шевелится — ни в сердце, ни в штанах. А если и подумаешь чего ненароком при виде какой-нибудь короткой юбчонки, то тут же эту мысль и подавишь, потому как неуместно, неловко, не положено.

— Но стоит тебе узнать, что одна из них проститутка — вот эта, черненькая в желтой майке и джинсах… и как сразу все меняется! Ты уже смотришь на нее совсем другими глазами! Ты уже думаешь, как именно она это делает… ты уже представляешь, как будет, если, скажем, положить ее на живот или на спину, или поставить на коленки… Какая, к черту, коллега… ты уже видишь ее грудь и бритый лобок, как будто майка и джинсы вдруг стали прозрачными. Ты помираешь от похоти, тебя распирает… разве не так? А почему? Что такое произошло? Тебе всего-то и шепнули на ухо два слова: «она проститутка». Ты всего-то узнал, что она в любой момент готова задрать подол и повернуться к тебе чем скажешь. Без единого словечка, без цветочка, без облома, без каприза, без вопросов с допросами — до и без претензий с жалобами — после. Без ничего! Просто задрать подол и повернуться. И все!