Хосе Сомоза - Дама номер 13

Вначале казалось, что он не слышал просьбы Ракели. Он внимательно смотрел в лицо Беатрис. Дама все еще улыбалась, но явно насторожилась, как будто не слишком хорошо понимала, чего от них можно ожидать.

– Саломон?

– Да.

– Прочитай первые четыре стиха, пожалуйста.

Он глубоко вздохнул и порылся в памяти. Делать особых усилий не пришлось. Повторяемые еще и еще раз, выученные наизусть стихи рождались в его устах легко, как и его слезы. Сначала голос его дрожал, но вскоре зазвучал твердо:

В конце третьего стиха улыбка Беатрис угасла. Когда зазвучал четвертый, она отшатнулась и прерывисто задышала. Из ее губ показалось нечто похожее на раздвоенный язык, лилового цвета головку гадюки, фиолетовую ленту с кончиком хлыста. Но на какой-то быстротечный миг выражение ее лица напомнило Рульфо то, которое он замечал у нее во время занятий любовью. Он отвел глаза, испугавшись, исполнившись отвращением, и смахнул с глаз слезу.

– Действует, – объявила Ракель. – Она прикреплена к тебе твоими стихами. Когда вы снова собираетесь? – повторила она свой вопрос.

Дама номер тринадцать обвела их взглядом. Края ее век окрасились кровью.

– Твои дни сочтены, Ракель. – Голос ее звучал шелестом палой листвы.

– Отвечай.

– Тебе это ничем не поможет, даже если ты узнаешь. Будь у тебя допуск, что ты сделаешь?..

– Прочитай следующие четыре стиха, Саломон.

Его голос зазвучал с новой силой:

На лице, которое раньше было лицом Беатрис Даггер, читались теперь замешательство и страх. Она раскачивалась взад-вперед, обхватив себя руками. По-видимому, ей было больно. Кроме всего прочего, она вдруг резко исхудала: на спине, как при отливе, проступил рельеф позвонков и ребер.

– Боже мой! – прошептал Бальестерос.

– Скажи мне, когда и где вы вновь собираетесь.

– Через четыре ночи… – Даму била дрожь, но она снова улыбнулась. – Слишком скоро для тебя, не так ли, Ракель?..

Девушка взглянула на мужчин, придя в отчаяние от этого известия, но они вряд ли слышали ответ: словно под гипнозом, смотрели они на этот призрак с мокрыми волосами, худущий, синеватого оттенка, заключенный в круг на полу.

– Где вы собираетесь?

– Ты и сама догадаешься где, даже если я не скажу.

– Мы получим доступ?

– Он у вас есть. Но ты еще пожалеешь об этом. – И обратила изможденное лицо к Рульфо. – Она ведет вас на смерть.

– Ты ошибаешься, – произнес Рульфо. – Мы уже там .

Они вышли на кухню поговорить. Ракель уверяла, что они ничем не рискуют – убежать из этого круга не в ее силах. Некоторое время все трое молчали. Смотрели в потолок, на стены или друг на друга. Все были на пределе сил – и физических, и душевных; только девушка, казалось, была еще бодра, хотя и утратила бо`льшую часть свойственного ей присутствия духа.

– Через четыре ночи, – тихонько проговорила она. – Только четыре ночи. Сага, скорее всего, что-то подозревает и перенесла собрание на более ранний срок. Она имеет на это право в исключительных случаях.

Слова ее не произвели сильного впечатления на мужчин.

– А что теперь? – спросил Бальестерос.

– Мы должны изгнать ее.

Послышался сильный глухой стук. Ракель их успокоила:

– Это она нервничает, но удрать не сможет.

Бальестерос набрал в грудь воздуха и взглянул на Рульфо. Тот выглядел наиболее измотанным. Доктор хорошо знал это выражение: он видел его на лицах бесчисленных жертв трагических происшествий и пациентов с неизлечимыми заболеваниями. Это было лицо того, кто утратил нечто важное, невосполнимое. Пальцы его были сцеплены, а взгляд устремлен в пол. И тут он поднял глаза:

– Как мы ее изгоним?

– Это зависит от тебя. Она может вернуться в тебя или уйти навсегда. Если она уйдет, то подыщет другое вместилище. Мы уже получили от нее то, чего добивались: она дала нам доступ. Это как если бы нам дали в руки дубликат ключа, который есть у них. Теперь она нам больше не нужна.

Рульфо кивнул:

– Каким образом я могу изгнать ее?

– Скажи ей, чтобы уходила. Если будет отказываться, прочти последние стихи, которые ты посвятил Беатрис.

– Я уже не помню те, что прочел раньше…

– А когда прочтешь остальные, забудешь и их. Извергнув их из себя, ты тем самым извергнешь и ее.

Рульфо вновь кивнул. Какое-то время он только это и делал: кивал головой, не говоря ни слова, не поднимая глаз. Потом он поднялся, взял бутылку виски и плеснул себе приличную порцию. Бальестерос тоже попросил немного. В этот момент он не отказался бы и от наркотика.