Филип Рот - Болезнь Портного

Итак, я стал ее «прорывом»… но разве она не стала моим «прорывом»? Разве прежде я встречал такую женщину, как Мартышка? И встречу ли впредь? Нет, конечно, я молил, чтобы мне была ниспослана именно такая женщина. Я молился, молился, молился… Я возносил свои молитвы со стульчака, за годы своей юности я принес на жертвенный алтарь унитаза целый галлон живых сперматозоидов — и вот, в один прекрасный вечер, когда я почти разуверился в существовании создания, о котором мечта тридцать два года, на углу Лексингтон и Пятьдесят Второй улицы вдруг возникает Она — в коричневом брючном костюме, стройная, с пышными темными волосами и миниатюрным капризным личиком. Она пытается поймать такси. И у нее совершенно фантастическая попка.

А почему бы и нет? Что ты теряешь? А что, впрочем, приобретаешь? Давай же, сукин ты сын! Хватит стесняться — заговори с ней! Посмотри на ее попку! А у нее ведь есть еще и расщелина, наполненная самым изысканным нектаром в мире! Говори же!

— Привет! — говорю я мягко, немного удивленно, словно обращаюсь к человеку, с которым где-то уже встречался.

— Что тебе надо?

— Хочу предложить тебе выпить.

— Ой, как круто! — усмехается она.

Усмехается! Две секунды — и два оскорбления. За две секунды дважды оскорблен заместитель Комиссии по обеспечению равных возможностей!

— Ну… тогда я хочу полизать твою пизду, детка. Что скажешь на это?

Боже мой! Она сейчас позовет полицию! И меня поволокут прямиком к мэру!

— Уже лучше, — отвечает она.

И мы садимся в такси, приезжаем к ней, она раздевается догола и командует:

— Вперед!

Глазам своим не верю! Неужели это происходит со мной?! О, как я лизал! Я вдруг словно бы очутился во влажной стране грез! Наконец-то я лижу звезду тех порнографических фильмов, которые крутились в моей башке с того самого дня, когда я впервые взял в руки член…

— Теперь моя очередь, — говорит она. — Услуга за услугу.

Доктор, эта незнакомка наверняка прошла курс сосания и каком-то специальном колледже! «Какая находка!» — думал я. Она заглатывает мой член целиком! О, в какой рот я угодил! Какие перспективы! И одновременно: «Хватит! Уноси скорее ноги! Одному Богу известно, кто она такая, и чем занимается!»

Потом мы очень долго и серьезно, крайне заинтересованно беседовали об извращениях. Сначала она спросила, не имел ли я половых сношений с мужчинами. Я ответил: «Нет». И в свою очередь поинтересовался (поскольку подумал про себя, что она хочет, чтобы я спросил ее об этом), не трахалась ли она с женщинами.

— …нет.

— … А ты хотела бы?

— … А ты хотел бы, чтобы я этим занялась?

— … Конечно, почему бы и нет?

— … А ты хотел бы при этом присутствовать?

— … Пожалуй, не отказался бы.

— … Тогда это можно устроить.

— … Да?!

— … Да.

— … Что ж, я думаю, мне это понравится.

— Ах! — сказала она саркастически. — Думаю, тебе это точно понравится.

И рассказала мне о том, что буквально месяц назад, когда она лежала с высокой температурой, к ней пришли ее друзья — супружеская пара, — чтобы приготовить обед. Пообедав, друзья заявили, что хотели бы потрахаться в ее присутствии. Сказано — сделано. Они трахались на ковре и ее спальне, а она, сидя в постели с температурой под сорок, наблюдала за парочкой.

— И знаешь, что они хотели еще?

— Что?

— Они попросили меня, чтобы я ела банан, когда буду смотреть на них.

— Ради скрытого символизма, конечно же.

— Чего-чего?

— Ну… так зачем им понадобилось, чтобы ты ела банан?

— Блин, откуда я знаю. Наверное, чтобы ощущать мое присутствие. Чтобы слышать меня, сечешь? Как я жую… Слушай, а ты только лижешь, или еще и трахаешься?

Настоящая Маккой! Моя шлюха из «Эмпайр Бурлеск» — без тех грудей, конечно, но уж очень симпатичная!

— Трахаюсь, конечно.

— Я тоже.

— Какое совпадение, правда? — говорю я. — Надо же было такому случиться, что мы встретились…

Тут она впервые рассмеялась, но я, вместо того, чтобы успокоиться, вдруг понял — сейчас из шкафа выскочит какой-нибудь кастрат и вонзит мне нож прямо в сердце; или сама она взбесится, смех перейдет в истерику — и одному только Богу известно, какая катастрофа последует вслед за этим. Эдди Уейткус!

Может, она проститутка? Маньячка? Может, она сообщница какого-нибудь пуэрториканского громилы, который вот-вот нагрянет и лишит меня жизни — ради сорока долларов в моем кошельке и часов от «Корвета»?

— Послушай, — говорю я с умным видом. — Ты занимаешься этим… так сказать… постоянно?