Энтон Майрер - Однажды орел…

— Где это вы так долго пропадали с вашими кухнями и бифштексами? — иронически спросил Рейбайрн сержанта Фуксиано из пищеблока, смуглого низкорослого парня с сильными руками и очень низким лбом. — Заключали выгодные сделки с французиками? Сбывали им по сходной цене ротные продукты?

— Что значит «сбывали продукты»? — возмутился Фуксиано. — Я работаю честно, никаких сделок… — Расскажи своей бабушке.

— Нас все время обстреливали, если хочешь знать… Как же мы могли двигаться за вами? Снаряды сыпались как град. Ох и жутко же было!

— Бедные ребята! — под общий хохот вмешался Тсонка. — Да если бы мы знали, что вам там так жарко, мы обязательно примчались бы и выручили вас из беды. А у нас, представь себе, все было тихо и спокойно так…

— Вы все шутите, вам смешно… Давайте, давайте смейтесь, — пробормотал Фуксиано и угрожающе помахал кулаком. — Поживем — увидим. Смеется тот, кто смеется последним.

— А знаете, ребята, — оживленно заявил Рейбайрн, — Фуксиано так упрям, что, окажись он в реке Марне, и то его понесет против течения, потому что… — Рейбайрн замолчал, остановил удивленный взгляд на ла Брэше, солдате из пополнения, который лежал, прикрыв глаза рукой; под каской его волосы залоснились и прилипли ко лбу, отчего стали похожи на черный парик. — Эй, французик, — ласково обратился к нему Рейбайрн, — ты бы лучше отведал этого отличного мясца, а? Попробуй, пальчики оближешь, сынок.

— Нет. Я не могу есть.

— Почему?

— Не могу, вот и все.

— Ну что ж, дружок, помнишь, как куперовский Сокол сказал Курице: «Дело твое, тебе помирать».

— Я сколько раз говорил тебе, не употребляй этого слова, — резко вмешался в разговор Девлин.

— Не сердись, сержант, — сказал Рейбайрн примирительно, — это я только для того, чтобы поднять настроение.

— Все равно заткнись… — Проворчав еще что-то себе под нос, Девлин снова принялся жевать свой бифштекс.

Нервные срывы Девлина, его напряженные движения вызывали все увеличивающуюся тревогу Дэмона. Исхудавшее лицо сержанта неузнаваемо вытянулось и обострилось, веки дрожали, как будто за эти три дня кто-то лишил это лицо кожи и оголил все нервы и сухожилия.

— Что с тобой, Дев? — спросил Дэмон почти шепотом, чтобы спорившие между собой солдаты не услышали его. — Чего ты унываешь, нам ведь и на этот раз повезло.

— Да, пока, слава богу, повезло. А что дальше? По доброте души своей они подарят нам три дня отдыха, а может быть, даже расщедрятся и на целую неделю, особенно если еще не налажена подготовка пополнений, а мотом нам наверняка дадут ни на что не годных желторотых птенцов-новобранцев и заставят идти с ними в самое пекло. Вот уж будет весело-то! — Он повысил голос. — А потом еще и еще раз, пока нас не перебьют, как щенят, или пока мы не свихнемся, как вон тот, Соренсон…

Дэмона охватило безграничное чувство горечи. Он отвел взгляд в сторону и заметил, что к их разговору прислушиваются Брюстер и Клей.

— Не болтай ерунды, Дев, — тихо сказал он.

— Не ерунда, а чистейшая правда, и ты сам хорошо понимаешь это. Ну скажи, разве это неправда?

— Тише, Дев, не кричи.

— Хорошо, Сэм, можно и тише, но правда не перестает от этого быть правдой…

В этот момент все услышали, как где-то рядом, за верхушками деревьев, в направлении на восток пролетел самолет: рокот мотора сначала нарастал, а потом ослабел.

— Вот так они и воюют всю эту проклятую войну, — заметил Рейбайрн. — «Приди ко мне, о Жозефина, в мою летательную машину!» Чистая одежда, ординарец и три раза в день горячая жратва. А все утро летают под небесами.

— Не хотел бы я быть летчиком, — сказал Брюстер.

— Почему?

— Не переношу высоты.

— О, Тим, ты еще более мнителен, чем моя старая пратетушка Тирза.

Рокот мотора усилился, где-то близко за деревьями прозвучала серия пулеметных очередей, потом едва слышное покашливание поврежденного двигателя.

— Давайте, давайте, перестреляйте друг друга, вы, летчики-пилоты, — проворчал Тэрнер. — Вам ведь за это и платят-то. Изрешетите друг друга.

— Вон он, вон! — громко закричал Рейбайрн. — Видите его? Вон за теми платанами… Смотрите, какие номера откалывает…

Самолет, видимо «спад» — они заметили на фюзеляже красно-бело-синий круг, — неестественно переваливаясь с борта на борт, стремительно падал вниз. Снова послышались слабые хлопки захлебывающегося двигателя, потом гулкий звук падения и взрыв.

Над кромкой леса появился еще один самолет, но опознать его в лучах яркого утреннего солнца было невозможно.