Энтон Майрер - Однажды орел…

Это было для Эмили избавлением от страданий, необыкновенным облегчением, и она оберегала это свое состояние, как величайшую драгоценность. Проходили длинные дни и еще более длинные ночи. Детей больше не было, не было и ночных схваток с последующим длительным и неудобным молчанием. Как все и ожидали, Котни отлично закончил штабную академию. В его личном деле появились магические слова: «Рекомендуется на должность высшего командного состава», и он поехал на Филиппинские острова с большими надеждами на быстрое продвижение по службе.

Но все пошло не так, как он предполагал. Макартур получил директиву начальника штаба сухопутных войск о переводе в Штаты; разгневанный, он попросил об отставке, и Вашингтон со зловещей готовностью согласился. Маршалл — этот тихоня, этот работящий начальник отдела оперативной и боевой подготовки в первой дивизии, а потом в пехотной школе, перескочив через головы не менее двадцати старших офицеров, — стал заместителем начальника штаба сухопутных войск, а дядя Шюлер, на которого так рассчитывал Котни, сообщил в своем последнем письме, что Маршалл, по всей вероятности, станет начальником штаба. Главный соперник Макартура из Франции! Это казалось невероятным. — Не может быть! — воскликнул Котни, прочитав это письмо. — Что значит «по всей вероятности»? Что он хочет этим сказать? Эта должность была почти уже в руках Драма, единственное, что ему осталось сделать, это поехать в Вашингтон и принять ее… Или де Витта, или Роуэлла…

Все пошло не так, как надо. Макартур, его главный покровитель, выключенный из игры, суетился со своей филиппинской резервной армией и враждовал с Вашингтоном; Европа готовилась к новой войне; каждый стремился пробраться на должность командира полка или занять наиболее выгодное положение в штабе; а он, Мессенджейл, привязан к этим островам на краю мира, к этой «подсадной утке», если фанатичные желтолицые япошки вздумают напасть на них. В порыве раздражения Мессенджейл попросил о переводе в Вашингтон, подал документы на высшие военно-академические курсы, написал Першингу, Драму, Коннору, Бэннерману; направил многочисленные письма дяде Шюлеру с вопросами о новостях за пределами военного ведомства; разослал телеграммы по всем направлениям. Под угрозой находилась его карьера, ускользали все возможности. Кто бы мог этому поверить? Бестолковый, мрачный, напыщенный Маршалл — и вдруг начальник штаба сухопутных войск… Это противоречит всякой логике, всякому здравому смыслу!

Однажды вечером, устав от бесконечных рассуждений, гипотез и планов Мессенджейла, Эмили не выдержала и спросила:

— Почему бы тебе не прекратить все это, Котни?

— Прекратить что? — спросил он, бросив на нее холодный взгляд.

— Все эти хитроумные и жульнические попытки. Какая от них польза? Если ты им нужен, они позовут тебя сами.

— Не говори глупостей.

— Если начнется война, ты дослужишься до двух-трех, а может, и до тридцати трех звезд; а если войны не будет, тебе придется избрать новое поле деятельности.

— Это совершенно бессмысленное рассуждение. Чего ради я должен скромничать и прятать свой ум и талант? Почему я должен ждать какого-то мифического, ниспосланного богом вызова? Это глупый, романтический взгляд на вещи.

— Может быть.

— Скрипящее колесо нуждается в смазке. Третий закон термодинамики. — Мессенджейл слабо улыбнулся. — Кстати, это, кажется, старая поговорка в Новой Англии, не так ли?

— Да, но она, похоже, не очень-то помогает генералу Хью Драму.

— Он таки добьется. Вот увидишь. Он должен получить эту должность… хотя идет к ней неправильным путем. Он пошел напролом и вызвал этим возмущение окружающих. Я подобных ошибок не допущу.

— Не допустишь маленьких ошибок, но допустил большие, Котни.

Лицо Мессенджейла побледнело, вытянулось, стало суровым.

— Что ты хочешь сказать?

— А разве это имеет для тебя какое-нибудь значение?

— Я хочу знать, что ты имеешь в виду, — почти закричал он. — Говори!

Эмили отложила в сторону вышивание и сложила руки на груди.

— Для начала скажем, что, упустив Сэма Дэмона, ты совершил большую ошибку.

— Дэмон? За какие-нибудь пятнадцать лет этот человек не менее двадцати раз портил себе карьеру. А теперь он в горах ползает на животе вместе с красными, играет в ковбоев и индейцев… Глупый человек.

— Возможно.

— Не возможно, а точно. Это будет самый многолетний капитан во всей истории американской армии. — Мессенджейл весело фыркнул. — Если бы был принят закон о предельном возрасте для данного звания, то его выгнали бы из армии много лет назад.