Энтон Майрер - Однажды орел…

«Я сделала это, — подумала Томми, вдыхая острый запах растворителя из бабановой эссенции и эфира. — Я сделала это и спасла своего мальчика. Единственный раз, когда я попала в критическое положение в отсутствии Сэма. Конечно, если бы он был здесь, он сделал бы это быстрее и лучше меня; но я так и не узнала бы тогда, смогу ли я сделать это сама… Теперь он никогда не узнает, как я себя чувствовала в эти… что? Минуты? Секунды? Теперь мне кажется, что это были долгие часы. Никто этого не знает, кроме меня. Такова уж, наверное, жизнь: самые храбрые и мужественные действия совершаются в одиночестве, никто но видит их и не аплодирует им».

Когда Томми, намочив ветошь растворителем, приступила к протирке патронника, она внезапно почувствовала такую острую спазму в кишечнике, что едва перевела дыхание и еле успела добежать до туалета. Сидя там, она громко расхохоталась. «Что должна знать любая жена военного», — вспомнила она. Потом, ухватившись за колени и содрогаясь всем телом, она начала горько рыдать. Смеясь и рыдая, она прижалась головой к холодной шероховатой глинобитной стене.

По ступенькам поднималась пара за парой; на фоне светлых дамских платьев военные мундиры выглядели темными, несколько мрачноватыми. Все светильники были покрыты японскими бумажными фонариками желтовато-коричневого цвета; лишенный обычного яркого освещения сверху, офицерский клуб выглядел необыкновенно просторным и праздничным. На помосте, задрапированном черной и золотистой материей, расположился оркестр, который играл сейчас вальс. Томми, разговаривавшая с Элейн Нилэнд, узнала среди оркестрантов сержанта Кинча. Уверенно нажимая на клапаны инструмента своими пухлыми пальцами, он беззвучно играл, используя сурдинку. Рядом с пим, прислушиваясь к шуршащему топоту ног и покачивая в такт головой, сидел у своего барабана маленький ссутулившийся рядовой Островский. На стенах были развешаны плакаты и разноцветные флажки. Один из них представлял собой копию лепты к знамени части за участие в сражении, значительно большую по размерам, чем оригинал, с надписью: «Каибре — Сен-Мишель — Мёз — Аргонн». На другом полотне, самом большом, развешенном в центре, над помостом для оркестра, было написано крупными буквами: «Добро пожаловать, генерал Першинг!»

— Просто трудно представить себе, что он здесь! — воскликнула Элейн Нилэнд. Это была полная женщина со светлыми волосами и безмятежной улыбкой на лице. Она нервно, как штабной сержант перед смотром, одернула перед своего платья. — Проделать такой длинный и трудный путь, чтобы попасть сюда, это поразительно!

— Да, — сухо ответила Томми, — просто удивительно.

Они приблизились к помощнику полковника Хаудена лейтенанту Гейгеру. Он слегка поклонился им, на его лице появилась слабая официальная улыбка. Сэм пробормотал: «Лейтенант и миссис Сэмюел Дэмон», как будто они не виделись друг с другом всего три часа назад. Лейтенант Гейгер повторил их имена адъютанту начальника гарнизона капитану Тайсону, тот передал эту бесценную информацию заместителю начальника гарнизона подполковнику Пауполлу, который в свою очередь доложил ее начальнику гарнизона. «Так уж принято в армии», — пробормотала Томми, улыбаясь и медленно продвигаясь вдоль выстроившихся в ряд официальных хозяев приема. Но сегодня все было несколько по-другому, ибо сегодня полковник Хауден, обычно напускавший на себя надменный отеческий вид, ужасно нервничал и волновался; он повернулся к стоявшему рядом генералу Першингу и еще раз повторил имена Сэма и Томми. Генерал Першинг внешне выглядел точно так же, как когда-то во Франции: высокий, строгий, с огоньком в глазах, любой мечтал бы о таком дедушке-герое. Его усатое лицо озарилось привычной, свойственной военным улыбкой.

— Дочь Джорджа Колдуэлла? — оживленно спросил он. — Конечно, конечно, здравствуйте, дорогая. — Затем к Сэму. — А, Ночной Портье! Это было под Бриньи, так ведь? Рад видеть тебя снова, дорогой, весьма рад! — Он крепко, до боли стиснул руку Сэма.

Томми была довольна, что настояла на том, чтобы Сэм, хотя бы в этот единственный вечер, нацепил на мундир все свои орденские ленточки, несмотря на то, что разговор об этом чуть было не привел их к ссоре.

— Хауден, — продолжал генерал Першинг, обращаясь к начальнику гарнизона, — а вы и не сказали мне, что у вас служит Дэмон!

— Гм, я об этом не подумал, генерал, — испуганно ответил полковник. — Откровенно говоря, я и не представлял, что вы знаете его…