Егор Радов - Борьба с членсом

— Вот так вот! — торжествующе выкрикнул Цмипкс, закрывая люк, и на какое-то мгновение становясь прежним, характерным звездом — с центром посреди и щупиками по краям. Но затем его дух заволок черный мрак необратимых превращений, и он тут же тяжелорухнул вниз, корчась в родовых муках новой перемены самого себя.

В самом деле, произошло нечто новое — ведь, убив какого-нибудь себя, непременно станешь кем-нибудь еще. И одна из ступеней странной, ведущей вниз цели, влекущей это существо, была сейчас достигнута и пройдена. Путь назад, к Звезде, отныне был закрыт для него, и началось что-то иное, боле простое, твердое, грубое и подлинное. Падение по-настоящему получилось, почти не оставив никакой надежды на будущий взлет, — и Цмипкс безвозвратно стал Цмипом.

Он пришел в себя, лежа на боку, посреди одного из отсеков летальной тарелки, которая, крутясь, уносилась вперед. Над ним висели провода, и мигали приборы, поблескивая стрелками. Он ощутил сперва гнусное чувство некоей придавленности, разбитости,

уродливой законченности плоти, а затем — непереносимую легкую вонь, которая исходила от него. Он раскрыл свои три глаза, еле расклеив слипшиеся кожистые веки, и осмотрел окружающее и самого себя.

Он стал продолговатым, бледно-синим существом, заостренным кверху. Четыре мягких, волнообразных ноги, выделяющих какую-то слизь, и четыре таких же руки, которые, при желании чего-нибудь схватить, могли наливаться внутренним соком и твердеть. На самом верху его головоторса торчал костяной острый шпиль. Внизу, перед ногами, выпирали две острые лапки — наверняка, чтобы впиваться в аналогичное существо, совершая с ним. таким образом, любовный акт. И он понял, что теперь может т должен кушать — любыесуществующие тела, вещи и предметы; и он может их впитывать, всасывать, поглощать любой частью своего нынешнего тела, но лучше руками, или ногами.

— Ммммм, — издал он звук всем своим существом — конкретный, реальный звук. — Кто… Я?…

Он согнулся пополам и, шатаясь, встал на свои мягкие, слизистые ножки.

"Звеязд!" — пронеслось внутри головоторса. — "Ты — падший звезд, то есть, звеязд! Тебя зовут Цмип, и ты летишь на Солнышко, чтобы…"

— Что…бы… — сказало это тело.

"Там будет видно, — подумалось внутри. — Ты не умеешь летать, но ты можешь скакать. И ты можешь всех съесть. И ты можешь всё говорить… всем собою, всем телом. Подумай о себе. Подумай о том, зачем. Прощай, Соль. Здравствуй, дерьмо. Ты этого хотела, Инесса Шкляр!"

— Кто такая Инесса Шкляр? — уже складно спросил Цмип у самого себя, у своих могучих мозгов. Он почувствовал, что сходит с ума, что он может сойти с ума, что он теперь все может, что веселое порхание закончилось, и наступило царство тяжелой материи. Он захотел впиться в аналогичное тело своими острыми лапками, но почему-то знал, что он такой один, пока что. Его пронзило нестерпимое одиночество. Но он был счастлив — он изменился. И впереди ждала восхитительная грубость и всамделишность всех вещей. Ведь он может шпилем устремляться ввысь!

"Я могу шпилем устремиться ввысь…" — подумал он, и желтый нимб зажегся вокруг шпиля.

"Но я должен двигаться дальше… Вниз… Не знаю зачем… Я хочу… Я должен… Я узнаю… На Солнышко!"

Полужидкая небольшая планетка возникла в иллюминаторе. Она вся была покрыта булькающей коричневой вонючей жижей — он уже почти ощущал ее смрад.

— Отлично! — скомандовал он сам себе, взяв твердеющими руками невесть откуда взявшийся штурвал. — На посадку! Посидим здесь, в этом дерьме, подумаем, поразмышляем, попедитируем. Побеседуем с собой, с духами этих гнусных мест. Если они есть. А если нет — тем лучше! Мне предстоят великие дела! Я свергну всю высь в принципе!

Летальная тарелка застыла над жидкостной мерзкой поверхностью. Рядом с ней, почти по шпиль в дерьмовой жиже расположился Цмип, закрыв глаза, кроме третьего, одиноко уставившегося вниз, и медленно дыша порами своего продолговатого тела. Отростки рук-ног Цмипа свернулись в мягкие клубочки, прижавшиеся к напрягшемуся от внутреннего сосредоточения телесному бруску, и никакой твердой почвы не было под ним — одна лишь вонючая вязкость, но Цмип уверенно застыл в ней, словно легкий жучок, угодивший в засыхающую краску. Нужно было начать педитировать, следовало найти дальнейшее направление, основание, цель и сказки о смысле. Надо было соориентировать свой верктор сообразно с устремлениями и желанием наслаждаться этим, окружающим тебя-себя дерьмом. Что делать? Расщепить сознание на личность и наличность, отбросить мнения и сжечь сомнения. И повторять что-нибудь из себя, чтобы еще более укорениться. Чтоб влиться в эту силу влажности и разнообразных частиц. Чтоб создать подлинную опасность. Цмип слегка задрожал и начал педитацию.