Егор Радов - Бескрайняя плоть

Вдали, где-то наверху, вдруг загремел гром, запылали всполохи каких-то непонятных зарниц; заухала невесть откуда взявшаяся вьюга, или пурга, и в один-единственный миг они вновь превратились в тех самих себя, кем они были всю свою жизнь, до «хроника» и Луны: в мужчину и женщину, слитых в акте любви — просто их половые части, всё так же соединённые, поменялись местами. Небаба продолжала быть сверху, Зудов — снизу; и он заметил эту стремительную перемену, столь моментально произошедшую с ними, только когда его тёплое животворное семя выстрелило в горячую матку его любимой.

Небаба всё ещё по инерции совершала фрикции, а затем резко замерла, вопросительно глянула вниз — на свою, вмиг отросшую грудь и расширившиеся соски, и ошарашенно дотронулась рукой до своего лобка, наконец-то всё осознав.

— Это почему это…как это?…

— А я — знаю?!.. — огрызнулся Зудов. — Ты лучше ноги б раздвинула, а то больно всё-таки…

— Ну да, конечно, — автоматически ответила Лера, — но я вообще-то уже кончила, так что…

— А я как будто нет!

— Я заметила, — насмешливо сказала Небаба, — мог бы, между прочим, вытащить, мне ещё залететь не хватало!..

— Через виртуальный шлем, что ли? — мрачно пошутил Зудов. — И принтера с деловой бумагой тут нету.

Они неторопливо разъединили половые органы и легли рядом, не касаясь более друг друга. — Сотворил бы! — сказала Небаба. — И принтер, и компьютер…А вообще — что всё это значит? Почему это мы вдруг…

— Да откуда ж я знаю! — раздражённо выпалил З. З. — Но мне, например, приятно ощутить опять свою мужественность, яички…Не понимаю, как же вы, тёлки, живёте — вся эта ваша влажность, течки…

— Какое-то время назад ты говорил, что женщинам-то поприятнее! — укоризненно воскликнула Небаба. — Это я не понимаю, как вы можете жить с такой фиговиной в трусах! Яйца, залупа…

— Не жалуюсь, — заметил Зудов. — Может, вам и поприятнее, но у мужчин…своя специфика. Вообще, мне пришла в голову одна мысль.

— Ну?…

Захар Захарович встал с кровати, таинственно посмотрел на Леру, шумно сделал большой вдох через нос и выпалил:

— Шумба-тумба-шприц! Револьвер-ка мне, пожалуйста.

Тут же в его руках появился сияющий кольт.

— Ты чего это решил? — испуганно осведомилась Лерочка.

— Пришью сейчас тебя. Ну и себя, само собой.

— Что-оо?!!..

— А что? Ты же лежишь, или сидишь в пещерах Нижнелунска, значит это — твоё не настоящее тело и душа, вот и вернёшься…А я хочу проверить — куда я-то денусь? Умру, так и пошло это всё…Надоела эта нереальность! С другой стороны, как выясняется, я многое могу…Или даже всё…Тем более интересно замочить самого себя.

— Не надо! Не надо! — завизжала Небаба. — Дорогой мой, я ж искала тебя, я ж рисковала…

— Предательница! — горько сказал Зудов. — Ты всё знала! Да ну тебя: на тебя даже пули жалко. А вот я…

— Не делай этого!.. — вскричала Лера. — Ты же не знаешь…

— Вот и узнаю. Ну-ка, ещё раз — шумба-тумба-шприц!

Револьвер немедленно принял форму большого и розового мужского полового члена.

— Стой! Эй! — рявкнула Небаба, бросаясь к стоящему перед кроватью З. З.

— Не двигайся, — спокойно сказал он, направляя кольт на неё. Лера осеклась и отодвинулась в угол кровати, инстинктивно прикрывая ладошками свои сиськи.

— Вот так-то лучше, — удовлетворённо молвил Захар, вставил револьвер-член себе в рот, грустно посмотрел зачем-то на роскошный балдахин и нажал на курок.

Хрясь — кровавые зудовские мозги, вышибаясь от мощного выстрела, яркой кашицей вмазались в стену, расплываясь и стекая по ней вниз, к пушистому голубому ковру сотворённой З. З. спальни.

— Придурок, — сказала Лера Небаба, с отвращением отворачиваясь. — Так и не понял ничего! Надо было искать третий пол! А теперь — начинай всё сначала. Решил, что тебя просто так отпустят?… Впрочем, мне-то что…Вообще-то они все с этого начинают…

Тело Зудова, обмякнув, рухнуло, распластываясь. Он увидел сверху свою обезображенную голову, мозги на стене, улыбающуюся Лерочку, натягивающую женские зудовские трусы и вставляющую себе его прокладку, и вновь — балдахин.

"Блин! Ни хрена не погиб! — с сожалением подумал он. — Но кто ж я теперь?…»

И тут он ощутил самого себя — ослепительно сияющую субстанцию, состоящую из некоего духовного огня, парящего вовне всего, над всем, над спальней и Луной. Последний взгляд вниз — на мёртвое тело З. З. и живую Небабу, которая вдруг начала становиться всё более прозрачной и нереальной, и он устремился ввысь, к пылающему где-то там, вверху, слепящему, горящему любовью, красотой и совершенством, свету.