Любовь Гайдученко - Философия пожизненного узника. Исповедь, произнесённая на кладбище Духа

Многие считают, что надо запретить показывать такие вещи. Но ведь от этого они никуда не денутся. Не думаю, что человек сильно изменился и стал гуманистом и альтруистом за семьдесят лет, прошедших с того времени. Даже далеко ходить не надо, чтобы это доказать. Антисемитизм, например, живёт и процветает на всех наших сайтах, во всех социальных сетях. И если сказать этим товарисчам, что они – те же фашисты, они очень оскорбятся. А ведь фактически это так, пусть пока у них это только на словах, но дистанция от слов до дела не так уж длинная, просто пока ещё нет соответствующей ситуации для пакостных дел в большом масштабе. Но гарантии, что она не появится, нет никакой. И уж тогда-то они развернутся вовсю!

И можно быть, например, замечательным музыкантом, но чего-то не понимать в этой жизни. Якобы музыка стоит выше политики и всякого такого, мол, музыка – это явление абстрактное. Нет, в этом мире всё взаимосвязано и вполне конкретное зло вытекает из, казалось бы, довольно абстрактных вещей. И давно уже понятно, что не всегда был прав Пушкин – гений и злодейство вещи вполне совместные. Ну, Вагнеру, конечно, далеко до гения, но композитор он совсем даже не бездарный, но при этом он всё-таки сволочь и не зря был любимым композитором другой чудовищной сволочи. И исполнять его музыку в Израиле, где у многих во времена холокоста погибли родственники, нельзя. Это не просто неэтично, это отвратительно, антигуманно.

Меня часто обвиняют ещё в том, что я пишу много чернухи и не люблю людей. Да, не люблю, потому что несмотря на отдельных хороших и даже прекрасных представителей рода человеческого, в целом всё развитие цивилизации показывает, что человек запрограммирован на уничтожение себе подобных, преобладает в нём агрессия, подлость, алчность, и порок ему гораздо милее, чем всяческие добродетели. Иначе мы имели бы совсем другую историю. А она, к сожалению, на протяжении нескольких тысячелетий демонстрирует именно эту горькую истину.

В Штатах женщина долго считается женщиной, даже если ей уже за 70. У нас – я это почувствовала на себе – уже в 45 лет, вопреки народной мудрости («когда бабе 45 – баба ягодка опять»), ты древняя старушка, которой не светит мужское внимание. То есть, в самом расцвете сил и активности тебя списывают в тираж во всех смыслах – мужикам ты ни на фиг не нужна, на работу тебя никуда не берут, кроме как на самую тяжёлую, грязную и непрестижную.

А что уж говорить, когда ты дотянула до 65-и??? Вот тут-то и начинается полный ужас и кошмар. И если так получилось, что ты осталась без семьи, без любящего заботливого мужа, без деток, которые бы тебе помогали и выполняли бы свой долг по отношению к воспитавшему их человеку, то приготовься к самому худшему. И неизвестно, что страшнее, когда ты одинок: то ли материальное неблагополучие (особенно в том случае, когда не удалось тебе за целую жизнь нажить палат каменных), то ли состояние своей полной ненужности и покинутости…

А если ты ещё однажды совершил какой-то непродуманный шаг (согласитесь, не всё так гладко в жизни бывает, ошибок делаем много, как говорится – знал бы, где упасть…), то тогда ваще полный пипец. И многие, попав в жизненный капкан, умирают, не дожив и до относительной старости, практически молодыми и на многое способными, потому что 50—60 лет – это такой замечательный возраст, когда силы ещё есть, но ко всему прибавляется зрелый ум, опыт и всяческие умения, приобретённые за долгую жизнь.

А в нашем государстве на людей плевать. Никто не станет помогать людям, попавшим в какую-то беду, или тем, кто не сумел приспособиться к тяжёлому выживанию в последние десятилетия светлого капиталистического «завтра», в котором мы все очутились после почти века лживых обещаний, что вот сейчас надо потерпеть, поработать на благо родины в гулагах, в колхозах за крестики, на заводах и фабриках за копейки, пожить в бараках без всяких там буржуйских удобств, и настанет это «светлое завтра» и лишь бы не было войны.

В нашем государстве хорошо живётся только бесчестным и наглым, господа якунины, наворовавшись, становятся сенаторами, господа ткачёвы – министрами. Но это сливки общества, так сказать, а сколько таких рангом поменьше, во всяческой региональной и поселковой власти – сотни тысяч. Они проживают свою жизнь успешно, законы тоже для них не писаны – могут творить, что хотят, их всегда отмажут, даже если украли миллионы, даже если убили…