Юля Пилипенко - Рыжик

– Вы будете будить меня каждые тридцать минут, чтобы я писала на бумажке свое имя, возраст и место жительства? Я вас правильно понимаю? – У меня был прекрасный английский, но мне хотелось верить в то, что я все-таки чего-то не понимаю.

– Да. Это необходимо. – Он сказал это, как робот.

– Но зачем? Скажите… Я нормально себя чувствую. Просто хочу спать.

– Вот поэтому нам это и необходимо.

Я нервно взяла ручку, поставила цифру «2», написала то же самое, что и в прошлый раз, и, не глядя на этого человека, протянула ему листок. Он поблагодарил меня, выключил свет и ушел.

Это была пытка… Мне казалось, что я схожу с ума… Вечное дежавю: резкий свет… листок… непроницаемое лицо человека в белом… и цифры… 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9… на «10» замолчал немец, который отходил от наркоза и кричал «Йаволь»… на «12» я начала ненавидеть свое имя… на «13» – город, в котором я живу и страну, где я родилась… на «14» я возненавидела этого врача… мне казалось, что он – причина всех моих несчастий… на «16» я вспомнила фильм «Взаперти» со Сталлоне… там был момент, когда его закрыли в карцере и пытали… врубали свет… на «17» я уже ревела… на «18» я поняла, что нужно что-то делать… как-то это прекратить… Я поставила «19». Нарисовала маленького толстого человека, лысого, в очках и подписала: Dr. Evil… LET ME SLEEP… PLEASE PLEASE PLEASE PLEASE PLEASE… [52]Я исписала весь листок, не оставила на нем места. И протянула ему. Он взял бумажку и внимательно посмотрел на меня. Его лицо расплылось в улыбке.

– Ладно. Можешь поспать, – сказал он, все продолжая улыбаться, – когда-нибудь ты поймешь, что это было необходимо.

– Надеюсь, что пойму. Спокойной ночи.

P.S. Через время я действительно пойму, почему каждую ночь меня заставляли писать на листе бумаги свое имя, фамилию, возраст и адрес. Врачи боялись, что начнется энцефалопатия – поражение головного мозга. И я пойму, почему так искренне заулыбался человек, которого я несправедливо назвала Доктором Зло.

Я не могла поверить, что это происходит со мной… Буквально несколько дней назад я переживала из-за того, что не знала, как отметить день рождения, а сегодня меня прямо со взлетной полосы везут в машине неотложной помощи, под капельницами… совсем в другой стране… и под дикий вой сирены. Этот непрекращающийся вой сирены… в нем было что-то жуткое… Мне казалось, что он будет мне сниться. Машина неслась с сумасшедшей скоростью и не останавливалась.

Мы только приземлились во Франкфурте… и через пять минут я уже лежала в этой машине в обществе какого-то врача. На вид ему было лет тридцать пять. Мне сразу бросились в глаза красивые черты его лица и смуглая грубоватая кожа. Он все время мерил мой пульс и температуру. Моя мама ехала впереди, рядом с водителем.

– У тебя немного спала температура, уже тридцать восемь и шесть. Скоро мы будем в Эссене. Потерпи немножко. Тебя не укачивает? – У моего очередного доктора был приятный низкий голос.

– Нет… вроде.

Он задавал мне десятки вопросов о моем самочувствии, об Израиле, изучал какие-то карточки. Мне совершенно не хотелось ни о чем с ним говорить. Не было настроения. Днем мне уже не могли сбить температуру даже сильными медикаментами и заворачивали в ледяные простыни, потому что меня морозило и подбрасывало на кровати, как теннисный мячик. Потом этот перелет… Он был уже не таким радостным, как первый. И дело было не в том, что во время сегодняшнего полета я уже знала, что со мной происходит. Дело было в физическом состоянии. Теперь уже было плохо, и я это чувствовала. Я представляла, как эта отрава расползается по моему организму, заполняет каждую клеточку… мне казалось, что я ощущаю это физически. Начиналась апатия.

– У тебя скоро день рождения… восьмого июля, да? – поинтересовался мой врач. – Надо же… тебе исполнится восемнадцать… я думал, тебе лет четырнадцать-пятнадцать…

– Спасибо за комплимент. У меня скоро день рождения, но, как вы понимаете, меня это не очень радует. Все это не входило в мои планы… – Я не могла вспомнить его имя. У меня всегда была плохая память на имена. А за последние несколько дней на меня навалилось столько новых «имен», что я, в принципе, уже не старалась их запомнить.

– Ну… что с твоими глазами? Ты обязательно поправишься и отпразднуешь день рождения, – его голос звучал почти уверенно.

– Вы знаете, что мне, скорее всего, нужна трансплантация? О каком дне рождения вы говорите? Вы знаете, что моя мама, возможно, станет моим донором?