Дмитрий Вересов - Возвращение в Москву

Ирина Владимировна появилась только поздним утром следующего дня, бледная, с неаккуратной прической, с потемневшими глазами, обведенными пепельной тенью. Такие же серые тени залегли и во впадинках щек, и в ямках под тонкими ключицами, выступающими из открытого платья. Ирина Владимировна с трудом удерживала тяжелую сумку с оборвавшейся ручкой, полную книг в непривычно ярких глянцевых переплетах. Книги все были на английском, потому не особенно заинтересовали Юру, ожидавшего каких-то более интересных гостинцев. Он нимало не обеспокоился отсутствием мамы, будучи уверен, что она, набродившись по Москве, слишком устала, чтобы ехать на дачу, и ночует на Котельнической. А теперь вот приехала, книжек привезла, и очень хорошо, и можно заниматься своими интересными делами.

А Елена Львовна по-женски сразу же приметила, как потускнела за ночь Ирочка, будто выгорела, хоть красный жар и пробивается еще через тонкую кожицу губ. Она, перепуганная, сразу же подхватила Ирочку под руку и увела в гостиную, на диван в алькове, обложила подушками и вздохнула:

– Ну слава богу, хотя бы вернулась… Расскажешь? Или сначала кофе? – И не выдержала: – Ирка, что стряслось? Куда ты пропала? Я, как взбесившаяся курица, бегала между стендов, тебя искала-искала! Я со вчерашнего дня не могу видеть книги – нагляделась если не на всю жизнь, то надолго! И я уверена, что ты не ночевала на Котельнической, иначе, знаю, позвонила бы сюда. И я боялась звонить домой, будоражить Микушу, потому что уверена: тебя дома не было! Ирка! Я, конечно, тебе не нянька и не мамаша, но… Я за тебя отвечаю! Я всю ночь не спала. Тебя спасать надо, признавайся? Выглядишь – краше в гроб кладут. Как обманутая бесприданница. Тебя изнасиловали, что ли, взрослую тетку? Ирка?

– Леночка, – бесцветным пластмассовым голосом произнесла Ирина Владимировна, – Леночка, ты как-нибудь по своим каналам не могла бы добыть нам с Юрой билеты домой? На вокзале продают только за три недели вперед. Нам пора, Леночка, загостились бессовестно. И Алексей в Генералове мается один, и мама… Я тебе говорила, что она винцо попивает иногда? Нет? Вот, говорю… А мы тут с Юркой… слишком счастливы. Слишком…

– Лучше бы ты, княжна, рыдала, – растерялась Елена Львовна, – лучше бы ты рыдала, чем вот так всухую рассыпаться, не знаю из-за чего. Билеты какие-то… Слишком она, видите ли, счастлива, перцу ей под хвост… Билеты не проблема, Ирка, но я вправе знать, что стряслось. У тебя такой вид, будто ты убила кого-нибудь или сама собираешься… того, в мир иной, по собственной воле. Или повстречалась с нежитью. Или это вообще не ты, а фантом на мою голову. Ну?!

– Ну, – вяло кивнула Ирина Владимировна. – Ну, фантом. Фантомная боль. Хроническая. Прозябала эта боль чуть не двадцать лет, и ничего, а теперь вот ожила, разгорелась дымным пламенем, как лежалая ветошь, как мусор… Леночка, у меня просто не выговаривается, прости, прости!

– Черт! Ирка, ты что, кого-то… кого-то встретила? Боюсь догадываться… – заметалась Елена Львовна. – Не хватало еще. Но ведь и правда: почти двадцать лет… Быть не может, Ирка, чтобы ты… Ну скажи, что я дура, что ошибаюсь, что ничего подобного, что я брежу как сивая кобыла!

– Леночка, ты никогда не бредишь, – вздохнула Ирина Владимировна. – Ты у нас девушка на редкость здоровая. И ты действительно имеешь право знать, солнышко. Прости меня, пожалуйста. Так вот. На книжном базаре я встретила – его, вот именно, и сразу узнала, несмотря на – как бы это помягче сказать? – несмотря на то, что годы его не пощадили. Одним словом, Леночка, встретила и узнала, и он меня тоже узнал. Вот так-то.

– Валентин?! Да? Валька Московцев?!

– Валентин. Собственной персоной. Он всегда любил покопаться в книгах, вот и… прилетела пчелка на мед. В смысле, Валентин на книжную ярмарку, не мог он ее миновать. Смотрел такую папку-альбом – подборку факсимиле древнерусских летописных листов, какое-то невозможно дорогое издание, экспортный вариант, чуть не коллекционное, а я на него налетела – толкнули. Он не удержал, листы посыпались, их потоптали, вышел почти скандал – все вокруг ахали и шипели, продавщица в истерике грозилась милицию позвать и обвиняла в хулиганстве. А он все молчал и на меня смотрел как на привидение. Потом схватил за руку и потащил. Мы от милиции сбежали, одним словом. Думаю, что если бы все вышло по-другому, без публичного скандала, то ничего и не… состоялось бы. Встретились бы и разошлись, может быть даже сделали вид, что не узнали друг друга. А так – схватил за руку, и все, Леночка, и все, я пропала. Будто кнопку нажал, и все эти годы рухнули, как шаткая декорация. Будто я мою жизнь, мой мир, мои привязанности рисовала на плоском листе картона, а не проживала, не чувствовала.