Дмитрий Вересов - Возвращение в Москву

Но неблагодарный Бубен начал вязаться. Сначала с опаской, так что Юра поначалу и не разобрал и расценил его подходы как превратности лагерной жизни, коих случается немало на дню. Нельзя же, например, рассматривать в качестве феномена наглое, прямо на глазах, воровство куска хлеба в столовой человеком, оголодавшим до потери себя. Юра и не рассматривал – у всех мужиков при случае тянут хлебушек, картошку, кусок рыбы, если вдруг случается рыба по большим праздникам. Нельзя же считать чем-то из ряда вон выходящим воровство запасов из тумбочки. Юра и не считал, но однажды заметил прошмыгнувшего от его шконки прочь грязненького кандидата в чушканы по прозванию Бубен.

Юра озадачился и стал следить. Вскоре он мог с полной уверенностью утверждать, что всякие мелкие неприятности, происходящие с ним, и не только пропажа продуктов, дело рук Бубна. Так, обрезанные пуговицы на ватнике, исчезновение ботиночных шнурков, нафаршированный железными опилками кусок мыла, истоптанное полотенце – такой у Юры случился банный день – было делом рук зловонного гаденыша. Сам Юра не видел, но об этом подвиге Бубна ему шепнул Жама-банщик, бывший бухгалтер небольшого универмага, когда-то не слишком ловко отчислявший в свой и в начальственный карман, для которого Юра стал находкой в смысле интеллектуальных бесед за чифирем.

Юра Бубна уже видеть не мог, но терпел, пытаясь понять, отчего тот на него взъелся. И причин не находил. Бубен его доставал:

– Ты, Немтырь, базарят, за шпиёнаж паришься? Резидент как бы? Родину продавал акулам капитализма?

– Нет, – честно отвечал Юра на совершенно незаконный, не вписывающийся в лагерный этикет вопрос.

– А статья у тебя какая? – продолжал бакланить Бубен. – Да не жмись! Теперь каждый шпиён мемуар пишет и за крутые башли толкает. Им, шпиёнам, теперь почет и уважение. Они теперь как бы победители. Один ты за всех шконку давишь и баланду хаваешь.

– Говорят, – внимательно рассматривал свой крепкий, изрезанный на рабочке кулак Юра, – что если нос сломать в третий раз, то уж не срастется, начинается гангрена, и отрезают. А потому не бубни, Бубен, береги сопатку.

Бубен бледнел, обмирал, привычно ощупывал нос и отходил, злобно ощеряясь и шипя.

– Я же вам говорил, Юрий, – бормотал оказавшийся поблизости Жама. – Он что-то имеет против вас.

– Не понимаю, – дернул плечом Юра. – Трус, мразь, чушкан. Мелочь тараканья. Об такого и пачкаться-то… Что он лезет?

– Ну-у, – завел Жама, укладывая потные волоски на лысине и озираясь, не подслушивают ли. – Ну-у, не мне судить. Ежели вы, уважаемый Немтырь, ему ничего плохого не сделали, то, значит, одно из двух. Либо Бубен почувствовал вашу слабину и прилепился, как паразит, и тогда его надо ставить на место. На что я на вашем месте, признаюсь, не решился бы, с моей комплекцией и понятиями, просто ждал бы случая. Зарвавшаяся пацанва, знаете ли, всегда плохо кончает. Непременно его мочканут, знаете ли. Кому он, сучонок этакой, нужен? Одно беспокойство от него и в серьезном деле, и в быту. Он как пуля – предмет одноразового использования. Безбашенный ублюдок. Ну а второе «либо»… Как пишут в детективах, ищите, кому выгодно.

А применительно к нашей системе координат, кому надобно. Кому надобно запускать Бубна по вашу душу, Юра.

– Жама, то есть Жан Манасович… Выгодно и надобно как раз Бубну. Он жирует, – терялся Юра.

– Ах, я не об этом. Он действует по чьему-то наущению, вот что я хочу сказать, потому безнаказанно чистит ваше хозяйство. Это его трофей, награда, выгода. Стал бы он без выгоды на кого-то ишачить. Если только не прижали его на чем-то, но, судя по его наглости и сравнительно откормленной чавке, вряд ли. Понимаете? Мне кажется, что вы меня невнимательно слушаете, Юрочка. Раскройте ваши уши. Второе «либо» следует из первого…

– То есть?

– Ну как же? Есть ведь у вас враги? Здесь никак не обходится без того, чтобы не завести врагов. Из более-менее сильных мира сего.

– Из начальства, что ли?

– Ах ты господи! Еще не хватало. С чего бы вам конфликтовать с начальством? Да и хозяин наш, Семеныч, к вам, я заметил, расположен, а вы зря, замечу между делом, этим не пользуетесь. Нет-нет! Не начальство ваши враги. Берите ниже. Или выше, это как посмотреть. Я бы на вашем месте присмотрелся к среднему партийному звену. Ах, вижу, вы опять не поняли! Да к блатным же не сильно высокого ранга. Они так обидчивы и злопамятны… Вспомните, кому вы наступили на ногу.

– Да не наступал я… – досадовал Юра.