Ярмолинец Вадим - Свинцовый дирижабль «Иерихон 86-89»

Мельканье деревьев, топот ног, вскрики, тяжелое дыхание бегущих рядом. Один на бегу снял очки и бросил в разрез рубашки. Боковым зрением я видел бежавших налегке преследователей, слышал приближающийся топот ног.

Первым схватили парня, спрятавшего очки под рубаху, он, отмахнувшись от кого-то, потерял равновесие и упал, повалив на землю двоих.

– Витя, давай! – долетело. – Этого! (“Меня? – успел подумать я). – Мы – того!

Из-за суматохи вокруг упавшего мне удалось немного оторваться. Автобуса не было видно, десант, видимо, уже весь был в парке. Я спрыгнул с парапета на тротуар Маразлиевской и через мгновенье услышал, как хлопнули о землю подошвы преследователя.

– Стой, бля!

Я оглянулся – крепкий парень настигал меня, щеки горели, глаза от злости сузились.

– Я-ть! Бля!

Выпрямляя после приземления ноги, он потерял равновесие и, ощутив это, выбросил руки вперед, видимо, надеясь еще настигнуть меня в полете и повалить.

Он уже летел, когда я, также движимый инерцией бега, дал сумкам описать дугу в воздухе и встретиться с головой дружинника. Удар оказался настолько сильным, что парень изменил направление полета. Он упал на разбитый асфальт лицом, тут же свернувшись в крендель и прикрыв руками голову, словно предполагал, что теперь его будут бить ногами или чем-то еще тяжелым, и бить безжалостно.

Я оглянулся – никого. У меня еще мелькнула мысль помочь раненому, но инстинкт преследуемого взял свое. Я перелетел на другую сторону улицы. До ворот Лизы оставалось два десятка метров. С парапета парка соскочило сразу три дружинника. Двое тут же кинулись к своему, а третий припустил за мной. Двор был пустой, проскакав по каменным волнам плит, я взлетел по ступенькам крыльца. За спиной хлопнула входная дверь. На втором этаже, прижавшись к знакомой двери, зазвонил. Прижал ухо, но сердце так билось, что я ничего не слышал. Снова коротко прижал кнопку звонка.

Во дворе послышались голоса.

– Зесь-здесь! Не уйдет!

Звонить больше было нельзя. В крохотном дворе любой звук был слышен. За дверью, кажется, кто-то заговорил, кашлянул.

– Давай Витька к крану, – донеслось со двора.

– Компресс холодный надо.

– Рубашку пусть снимет, намочим.

Кран захрипел, закашлял, плюнул, еще раз плюнул, потек.

– Руку смотри как разодрал.

– Хрен с рукой, смотри что с рожей.

– Убью блядюку.

В квартире снова все затихло. Я отступил от двери. Лестница поднималась на третий этаж. Можно было рискнуть и подняться туда. Может быть, там был выход на чердак, а оттуда на крышу. А дальше?

– Давай, все по парадным.

Я тихонько похлопал ладонью по двери. Внизу застучали тяжело ногами о металлические ступени крыльца. И в тот момент, когда я собрался подниматься на третий этаж, дверь, у которой я простоял столько мучительных минут, бесшумно распахнулась. В черном проеме стоял голый по пояс Кащей. Мощная грудь поросла седым волосом. Молча он кивнул мне и я ступил в спасительную темноту. Дверь за мной закрылась, но в последнюю долю секунды я заметил в сужающейся щели проема фигуру на площадке, где лестница между первым и вторым этажом ломалась надвое.

– Отдышись, отдышись, – тихо сказал Кащей, отступая в глубину коридора.

Он прошел к входу в комнату и, остановившись здесь, тихо сказал:

– Это – Дмитрий.

– Кто? – раздалось из комнаты.

– Митя. Журналист.

– А-а.

Скрипнули пружины. Какой знакомый звук!

От звонка в дверь сердце сжалось.

Кащей снова пошел к двери, бесшумно ступая по половицам босыми ногами. Снова меня обдало знакомым запахом ее духов. Неужели она трахается с ним? С ним тоже! Шепотом Кащей бросил:

– Скройтесь!

Когда я вошел в комнату, Лиза поправляла покрывало на постели. На ней была одна рубашка. Рубашка Кащея. Конечно – первое, что попалось под руку, когда он впускал меня в квартиру! Не сводя с меня глаз, она поправила ее, на секунду полы разошлись, открыв тяжелую грудь, и стала застегивать, словно бросая вызов: “Да! Ну и что?” Щеки у нее горели.

– Кто там? – громко спросил Кащей в коридое.

– Из милиции, – раздалось глуховато из-за дверей.

– Секунду.

Лязгнул замок.

– Да, я вас слушаю, – очень уверенно и с чувством.

– К вам сейчас никто не заходил?

– А в чем, собственно, дело? – голос у Кащея стал деловито-озабоченным.

– Мы разыскиваем одного человека. Мы думаем, что он вошел в вашу квартиру.

– Что за человек-то? У него имя есть, фамилия? – снова очень по-деловому, демонстрируя готовность принять участие в ответственном деле.