Дитер Нолль - Приключения Вернера Хольта. Возвращение

— Вот как! — протянул Хольт.

Он встал, но мать движением руки усадила его на место.

— Несколько слов о докторе Дёрре, — сказала она еще бесстрастнее, чем обычно, но Хольт почувствовал за этим спокойствием, за этой всегдашней выдержкой, необычную взволнованность: — Я знаю советника юстиции Дёрра уже более двадцати лет. В Веймарской республике он занимал пост председателя окружного суда. В тридцать третьем году из-за принадлежности к партии Центра ему пришлось оставить службу в суде и перейти в промышленность. Он потерял жену и обеих дочерей во время одного из больших воздушных налетов. Сейчас это человек чрезвычайно влиятельный, он пользуется доверием и военной администрации и немецких властей; в частности, он вошел в созданный здесь на днях Зональный совет, который впредь будет консультировать английскую военную администрацию. Вероятно, по этой причине Карл и хочет с ним посоветоваться. — Фрау Хольт выдержала многозначительную паузу. — Ты знаешь, — веско проговорила она и подняла правую руку, требуя особого внимания к своим словам, — что я считаюсь с твоим характером, терплю твой подчас заносчивый тон и забвение правил приличия, что, впрочем, свойственно всей современной молодежи. Но я желаю, чтобы с господином Дёрром, а также с дядей Карлом ты был исключительно учтив, почтителен, скромен, и уверена, что ты посчитаешься с желанием своей матери. — Опустив руку, она погрузила ее в коричневую шерсть свернувшегося на диване пуделя. — Ну, и довольно об этом. А теперь, — продолжала она дружелюбно, — расскажи мне о твоем кутеже с Хеннингом.

— Лучше не надо! — сказал Хольт. Он усмехнулся. — Наше забвение правил приличия зашло, пожалуй, слишком далеко. К тому же это были девушки, стоящие много ниже нас по своему общественному положению, а, как ты понимаешь, мама, такие вещи принято скрывать!

Фрау Хольт не только не была шокирована, но даже одобрительно кивнула. Хольт поднялся.

— А в отношении дяди Карла и председателя окружного суда, советника юстиции доктора Дёрра, — сказал он, бессознательно перенимая официальный тон матери, — можешь быть уверена, что я не посрамлю полученного детстве превосходного воспитания, — и снова усмехнулся, то ли язвительно, то ли злобно, он и сам не знал, что в нем перевешивало.

В сумрачной столовой сверкал празднично накрытый стол, уставленный вдвое больше, против обычного, хрусталем и фарфором. Карл Реннбах и доктор Дёрр с другими господами несколько часов совещались за закрытыми дверьми. Сейчас длинная вереница машин перед виллой поредела. А в пять часов в узком семейном кругу сели обедать. Во главе стола восседала тетя Марианна в своей трижды обернутой вокруг шеи серебряной цепочке, справа от нее, подле фрау Хольт, поместился доктор Дёрр. Хольт сидел против матери, слева от коммерции советника, а другой конец стола занял Карл Реннбах. Среди графинов и бутылок горел канделябр с семью свечами. Мужчины были в черных костюмах, тетя Марианна в темно-сером бархате, и лишь фрау Хольт нарядилась в светлое: на ней было строгое и вместе парадное платье из кремового — а при свете свечей почти белого — шелка-сырца в узелочках, без рукавов и с высоким воротом.

Карлу Реннбаху, легендарному бременскому дядюшке, еще с детства известному Хольту понаслышке, а сегодня впервые увиденному воочию, было, должно быть, лет шестьдесят пять. Он нисколько не походил на своих сводных сестер и брата. Это был маленький, скрюченный человек с согнутой, почти горбатой спиной и впалой грудью; на чересчур короткой шее сидела большая узкая голова с зачесанными назад прядями длинных, совсем белых волос, доходивших ему до самого воротничка. Из-под высокого и очень крутого лба, выглядывали глубоко сидящие косые глазки. Лицо с тяжелым подбородком было все иссечено мелкими морщинками. Ел он молча, с отменным аппетитом, уплетая фаршированную утиную грудку, и жир стекал ему на подбородок. Груши из компота он поддевал вилкой, а компотной ложкой заправлял в рот подливку и горы тушеной капусты. Время от времени он откладывал нож и вилку, брал салфетку и старательно вытирал рот, подбородок, а заодно лоб и затылок. Потом снова принимался жевать. Согнутым указательным пальцем поманив Бригитту, накладывал себе на тарелку все новые и новые куски жаркого и опять углублялся в еду. За весь обед дядюшка не проронил ни слова. Сидевший наискосок Хольт остерегался с ним заговаривать; он твердо решил завоевать расположение этого могущественного человека.