Леонид Нетребо: Мидии не родят жемчуг

Искатели приключений и, конкретно, курортной пары — в основном молодые мужчины, — желавшие «подпустить клея» к Мулатке, быстро натыкались на демонстративно тяжелый взгляд Николая и неизменно, без дополнительных объяснений, мирно ретировались.

…Рядом с Мулаткой прилег пляжный весовщик, который обычно сидел у прокатного пункта под матерчатым тентом, зевая и почесываясь, и лениво передвигал гирьки весов, если кто-то из купальщиков подходил к нему, чтобы определить свои драгоценные или «проклятые» килограммы. Николай, согласно своему нынешнему состоянию «генератора образов», как он сам себя определил в день встречи с Мулаткой, не сдерживал художественных прогнозов: весовщик был похож на «римского расстригу», разжалованного католического священника. Результат разжалования — только, судя по мимике субъекта и репликам в адрес одиноких женщин, подходивших к нему взвешиваться, его небожеская суть. Черепной коробки изменения статуса не коснулись: макушка головы, привыкшая к лысине, так и осталась лысиной, которую окаймляла безобразная шевелюра. Вся голова издали напоминала паралоновую подушку для втыкания иголок, отороченную для красоты обрезками жесткого меха экзотического животного.

Кряхтя и устало охая, как будто ему все это порядком надоело, весовщик подтащил лежак, снял грязный халат, обнажив тело, украшенное огромным золотым крестом на золотой же цепочке. Тело, которому еще в детстве надоело южное солнце. Кожа, вся в точках жировиков и каких-то белых рубчиках и затяжках, вызывала у Николая воспоминание о студенческом напитке — мутной, с ошметками свернувшегося молока жидкости, которая в меню институтской столовой шла под называнием «какао».

Николай внимательно наблюдал окончание неторопливого обустройства возле Мулатки этого пляжного ловеласа и моделировал возможные мысли в «подушечке для булавок». Итак, немолодой пресыщенный пляжный кот. Года — сплошная череда лет (именно лет, зимой — спячка) с толпами отдыхающих, которых не любил и даже презирал за праздность, с изобилием женских тел, в принципе доступных… Люди для него — тела. Так и Мулатка — всего лишь смуглое, почти черное, красивое тело, экзотика — что-то необычное и уже поэтому вкусненькое.

Еще минута и прозвучит начало атаки: «Девушка!..» Мулатка продолжала читать и, казалось, не обращала на нового соседа никакого внимания. Но Николай заметил: его подопечная напряглась, она давно почувствовала, что превращается в объект откровенной, грубой, наглой охоты. Ее неприступность может разозлить весовщика, и тогда наверняка прозвучит громкая мстительная обидная шутка, насмешка. Пляжный кот не привык к такому поведению женщин, тем более, что он чувствует себя здесь хозяином. И он не простит фиаско на глазах коллег — работников пляжного сервиса, которые, Николай это заметил, уже несколько минут наблюдают из-под козырька «Проката» за показательной атакой «римского расстриги». У Мулатки от тревожного ожидания посуровели черты лица, налились блестящей влагой глаза.

Николай встал, хрустнул суставами, подошел к весовщику:

— Можно вас на минутку?

Тот ответил со свирепыми черными икринками в водянистых глазах:

— А здесь нельзя?

— Нет.

Весовщик встал и шагнул за Николаем. Затем, будто что-то вспомнив, вернулся, забрал халат и на ходу напялил его на себя, застегнул на все пуговицы.

Отойдя на довольно большое расстояние, они остановились, Николай кивнул в сторону Мулатки:

— Это моя девушка.

Весовщик все понял с самого начала, поэтому, уходя «на минутку», и забрал халат. Взгляд его был тяжел и насмешлив. Он сказал веско, но устало и неожиданно печально:

— Это не твоя девушка… Она тебя не знает.

Николай не готовый к такому повороту, стал быстро придумывать новую версию. Стараясь выглядеть увереннее, он зачем-то посмотрел вдаль, невольно прищурился:

— Это… Это моя. Я ее…

— Я ее неделю вижу, — бесцеремонно оборвал его весовщик. — А ты позавчера нарисовался.

— Я!.. — в свою очередь оборвал его Николай, несколько возвысив голос. — Ее!.. — он поднял верх указательный палец, внимание: — Я ее охраняю. — Он натянуто улыбнулся: — Подруга моего шефа. Да, — она меня не знает. — Он оглянулся и, понизив голос, завершил: — Так надо.

Весовщик засмеялся, покачал опущенной головой. Смех был намеренно фальшивым и поэтому зловещим. Затем резко перестал выталкивать из себя воздух, вскинул голову, приложил ладонь козырьком возле лба, как будто, защищаясь от солнца, хотел как можно лучше рассмотреть лицо соперника. Из-под тени ладони — гневные точки, но спокойный голос: