Розамунда Пилчер - Начать сначала

— У тебя я не спрашиваю, — сказал Бен. — Тебе я сообщаю.

Томми засмеялся.

— Значит, вы едете на премьеру, — сказал он.

Бен не понял.

— Премьеру?

Эмма сухо объяснила ему:

— Томми имеет в виду премьеру Кристофера. В среду.

— Так скоро? Но к среде я уже, вероятно, буду в Порткеррисе. Посмотрим…

— Мне кажется, стоит пойти, — сказал Томми. Они пожали друг другу руки. — Приятно было познакомиться с вами. Ну, а с тобой, Эмма, надеюсь, мы будем встречаться.

— Может, сходим на следующей неделе на «Стеклянную дверь», если она удержится в репертуаре…

— Удержится, — сказал Томми. — Уж коль наш Кристо сумел блеснуть даже в «Маргаритках», «Стеклянная дверь» будет идти так же долго, как шла «Мышеловка» Агаты Кристи. Так не забудьте закрыть дверь.

Томми ушел. Эмма вздохнула.

— Надо и нам идти. Сторож заболеет, если не будет уверен, что все заперто, как полагается. И твой таксист потеряет всякую надежду на то, что увидит тебя.

Но Бен снова уселся в кресло Томми.

— Еще минутку, — сказал он, выбивая свежую сигарету из пачки. — Я хотел спросить тебя о Роберте Морроу.

Он произнес это совершенно спокойным, ровным голосом, как будто они просто продолжали начатый разговор. Эмма насторожилась, но только как можно непринужденнее спросила:

— Что именно?

— Этот молодой человек… всегда меня чем-то привлекал.

— Ты имеешь в виду форму его головы или что-то еще? — все тем же непринужденным тоном продолжала она.

Бен проигнорировал ее тон.

— Как-то я спросил тебя, нравится ли он тебе, и ты сказала «Пожалуй, да. Но я его почти не знаю».

— Ну и что?

— Теперь ты узнала его лучше?

— Да, пожалуй, что так.

— Когда он приезжал в Брукфорд в тот раз, он не просто приехал посмотреть спектакль — он хотел повидать тебя?

— Он искал меня. Это не одно и то же.

— Но он беспокоился, он хотел тебя найти. Почему?

— Видимо, подпал под влияние любезнейшего Бернстайна — заразился его чувством ответственности.

— Перестань увиливать от ответа.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала?

— Хочу, чтобы ты сказала правду. И чтобы ты была честна перед самой собой.

— Почему ты думаешь, что я нечестна?

— Потому что свет ушел из твоих глаз. Потому что, когда я оставил тебя в Порткеррисе, ты была цветущей и загорелой, как цыганка. По тому, как ты сидишь, как говоришь, как выглядишь. — Он прикурил сигарету и тщательно загасил спичку в пепельнице. — Может быть, ты забыла — я наблюдаю за людьми, анализирую их характер, рисую их. Тебя еще не было на свете, а я уже этим занимался много лет. Ты мне сказала, что у тебя все хорошо, но это не так. И это не Кристофер заставляет тебя страдать.

— Может быть, ты тому виной.

— Что за чепуха! Отец? Может быть, я злой. Может быть, обижаю тебя. Но не разбиваю тебе сердце. Расскажи-ка мне о Роберте Морроу. Что случилось?

Комнатка вдруг стала невыносимо душной. Эмма встала, подошла к окну, широко распахнула его, облокотилась на подоконник и глубоко вдохнула прохладный, промытый дождем воздух.

— Я поначалу не очень-то думала о нем, не пыталась приглядеться, понять, что он за человек, — сказала она.

— Не понимаю…

— Ну… Когда мы познакомились, я вела себя довольно нелепо. Все началось не в том ключе. Я не воспринимала его как человека, у которого есть своя личная жизнь, что ему что-то нравится, а что-то не нравится… что у него есть любовницы. Для меня он был просто частью Бернстайновской галереи, как Маркус — часть галереи. Что они там, в Лондоне, чтобы заботиться о нас. Устраивать выставки, обналичивать чеки, заказывать номера в отеле. Что они должны только и думать о том, чтобы жизнь Литтонов катилась как по маслу. — Озадаченная собственными откровениями, Эмма хмуро повернулась к отцу. — Как я могла быть такой идиоткой?

— Наверно, пошла в своего папочку. И что положило конец этому счастливому заблуждению?

— Даже не знаю. Жизнь. Он приехал в Порткеррис посмотреть картины Пэта Фарнаби и попросил меня подвезти его в Голлан, потому что не знал дорогу. Погода была ужасная, дождь, ветер, он надел толстый свитер, и мы о чем-то разговаривали, смеялись. Не знаю почему, но было хорошо. И он пригласил меня поужинать с ним, но он… в общем, у меня заболела голова, и я не пошла с ним ужинать. Ну, а потом я уехала в Брукфорд к Кристо и не вспоминала о Роберте Морроу, пока он не приехал в тот вечер в театр. Я убирала сцену, и вдруг он заговорил, прямо у меня за спиной, я повернулась — он стоял передо мной. Он был с женщиной, ее зовут Джейн Маршалл, она декоратор по интерьерам или по чему-то там еще, очень талантливая. Хорошенькая, удачливая, и, похоже, они очень подходят друг другу. Сдержанные, уверенные и… они вместе. И я почувствовала себя так, будто кто-то захлопнул дверь у меня перед носом и оставил меня стоять на холоде.