Катажина Михаляк: Бездомная

– Довольно поздний у тебя ужин, – заметила Кинга голосом, лишенным эмоций.

Честно говоря, она уже ко всему была равнодушна: к ванне, к ужину, к Рождеству, к мусорке, к бурому коту… Мечтала лишь о старом матрасе, припрятанном в местечке, известном лишь ей: там можно было бы свернуться клубочком и спокойно спать до самого утра. А здесь придется выкупаться, сесть за стол, произнести молитву, отведать двенадцать рождественских блюд, вести чинную беседу с хозяйкой… Кинге вдруг захотелось развернуться и уйти, уйти на улицу, откуда она и пришла; но Ася уже открывала кран в ванной, напевая «В тиши ночной». Похоже, в эту ночь даже у бездомной был какой-то долг перед ближним.

Кинга вошла в ванную, отделанную в стиле холодного минимализма, и принялась стаскивать с себя тряпье. Слой за слоем: платок, куртка, безрукавка на несколько размеров больше, чем надо такой миниатюрной женщине; свитер, растянутый до невозможности, одна спортивная рубашка, под ней другая… Растущую гору вещей Ася рассматривала сначала с ужасом, затем с пониманием: чтобы в такой мороз спать на вокзале, нужно надеть на себя все, что есть.

– Я тебе это все выстираю, ладно?

Кинга, стоя посреди ванной в одной пропотевшей майке и трусах, сперва широко раскрыла глаза от удивления, затем пожала плечами.

– Не беспокойся, я включу сушку, и завтра с утра все будет как новенькое. А пока что одолжу тебе кое-что из своего. Садись в ванну. – Ася погрузила руку в пену. – Вода – то, что надо. Я удаляюсь. Бери гель для душа, шампунь, пилинг-крем – все, что хочешь. Сегодня все мое – и твое тоже. У нас ведь сочельник! – воскликнула она и выскочила из ванной, закрывая за собой двери.

Кинга покачала головой. Как же одиноко, должно быть, живется этой Иоанне Решке, журналисту-фрилансеру, если она так радуется обществу совершенно чужого человека…

– Впрочем, не такие уж мы и чужие, – проворчала Кинга. – Когда-то ты делила со мной мужа. И постель тоже – вы ведь и в моей спальне любовью занимались. Ну и мину ты скорчишь, когда я тебе это припомню!

Усевшись в ванну, она по самую шею погрузилась в горячую воду и душистую пену и вдруг… расплакалась. Она рыдала, кусая полотенце, чтобы не услышал никто, даже кот. Слезы все бежали и бежали, пока не иссякли. И как раз в ту секунду, когда Кинга в последний раз вытерла глаза, в дверь постучалась хозяйка.

– Можно? Я нашла новую зубную щетку! – Просунув голову в двери, Ася продемонстрировала находку, радуясь, словно ребенок. – Вот еще кое-что, – она с гордостью протянула Кинге элегантное платье простого покроя и чистую хлопчатобумажную пижаму. – И еще… – Немного смущаясь, она показала руку, которую прятала за спиной: в ней она держала кружевные трусики. – Остались с тех времен, когда я была такой же стройной, как ты. Должны подойти.

«Пусть еще прокладку мне предложит!» – усмехнулась про себя Кинга, но вслух ничего не сказала.

Улыбка сползла с лица Аси, на нем проступило разочарование. Как же так, она дает Бездомной все лучшее, что есть у нее самой, а та… даже не поблагодарит! Будто это для нее ничего не значит…

Кинга поняла хозяйку.

– Большое тебе спасибо. Все очень красивое. Ты невероятно щедра, – тихо произнесла она.

Это и требовалось – Ася тут же снова расцвела.

– Выходи! Выходи поскорее, уже готов ужин! Рождественский ужин! – С этими словами она, оставив свои дары на полке, направилась в кухню.

Кинга зажмурилась.

Быть может, она и справится. Выдержит еще часок. Быть может, вскоре хозяйка сообразит, что единственное, в чем бездомная действительно нуждается, – это сон. Сон в теплой, мягкой постели. Чистая подушка, чистое одеяло… «Боже мой, как же я об этом мечтаю. Если бы не ты, кот-приблуда, я бы уже спала. И не проснулась бы никогда».

Натянув кружевные трусики, Кинга надела платье, заколола волосы, встала перед зеркалом и заставила себя взглянуть на собственное лицо. В эту минуту никто бы не сказал, что она уже целый год скитается по паркам и вокзалам. Из зеркала на нее смотрела обыкновенная тридцатилетняя женщина, недурная собой, – ровным счетом такая же, как и миллионы обыкновенных женщин. Но ведь ни одна из этих женщин не совершила того, что совершила Кинга, и не понесла за это справедливого наказания.

– В эту ночь можешь притворяться Золушкой, – прошептала она собственному отражению. – А завтра снова наденешь свою куртку и вернешься на улицу. Как пить дать.

Вдруг у нее подкосились ноги, усталость взяла верх над силой воли. Куча сваленных вещей напомнила ей что-то знакомое. Опустившись на эту кучу, Кинга свернулась в клубок, будто кошка, и прикрыла глаза. На минутку, только на минутку… Всего чуточку отдохнуть – и…