Арон Тамаши: Мой друг — медведь

Был у меня друг, Шаму Няради.

Я бы сказал, друзьями нас сделали обстоятельства: одновременно мы стали студентами одного провинциального, хотя и небезызвестного, университета да и жили оба в мужском интернате, в одной комнате.

Были мы тогда молоды и оба без гроша в кармане.

Не прошло и нескольких дней, как мы подружились.

Коренастый, с густой кудрявой шевелюрой — что придавало его голове сходство с шаром — Шаму передвигался лениво и слегка вразвалку. Это, однако, нам не мешало, ведь времени у нас тогда было предостаточно, чтобы жить не спеша. Беда же заключалась в том, что ум моего приятеля был так же неповоротлив, а воображение так же лениво, как и его походка. Но и это бы ничего, хуже было другое: при бедности своего интеллекта Шаму любил умничать и тяготел к выражениям красивым и образным. Была у него и другая странность — привычка употреблять ничего не значащие обороты, вроде «Ну и ну!..», которые с одинаковым успехом служили у него для выражения как одобрения, так и осуждения. А его затейливые образы часто оборачивались бессмыслицей. Так, туман он именовал туманностью, а всякий раз, когда с неба проливался дождь, Шаму непременно пояснял, что дождь мокрый. Если же во время прогулки мы встречали девушку, которая удостаивалась его внимания, он тут же шептал мне: «Видал!.. Это тебе не парень!»

Постепенно я начал ослаблять узы этой дружбы и даже хотел было порвать их совсем. Если бы не одно событие. Оно обнаружило неожиданное достоинство Шаму, которое заменяло ему остроту ума и живость воображения.

— Послушай! — сказал он как-то.

— Ну, — буркнул я, лишь бы что-то ответить.

— Ты знаешь, что сейчас в городском саду?

Я молчал, ожидая, пока он сам скажет.

— Цирк! Там сейчас Большой цирк! — Шаму вытащил два билета и один протянул мне.

Билеты были на вечер и довольно дорогие.

— Где ты взял деньги? — спросил я подозрительно.

Вместо ответа Шаму рассмеялся, озорно блеснув глазами.

— Ну что ж, не хочешь — не говори.

И вот наступил час, когда мы торжественно вошли в цирк и уселись на свои шикарные места. Скрестив на груди руки, я с большим любопытством ждал начала представления, а Шаму, судорожно сжав руками колени, заранее растянул в улыбке губы — как бы не опоздать рассмеяться, когда начнутся веселые трюки. Нетерпение наше было вознаграждено: сперва появился клоун, который прыгал по арене, как огромный размалеванный воробей. Потом пришла пестрая собачка — она считала до десяти; затем попугай, изображавший жениха, говорил своей суженой призывные слова любви. После этого парень в шароварах походил взад-вперед по канату; за ним на арену выпорхнула хорошенькая девушка-наездница — легкая, как бабочка, она на полном скаку выделывала пируэты и сальто и, казалось, парила над спиной лошади…

Тут вдруг совершенно неожиданно объявили антракт.

Шаму тотчас же вскочил, в странном волнении одергивая одежду и старательно приглаживая шевелюру.

— Пойду взгляну, что там у них… — проговорил он.

И не успел я вымолвить слова, как он исчез. С удивлением и даже с беспокойством смотрел я ему вслед — было ясно, что его прельстила грациозная наездница.

Я прождал Шаму весь антракт, но он так и не появился.

После перерыва снова начались разные уморительные номера, и я почти забыл о приятеле. Когда же на арену выпустили огромного медведя на цепи, Шаму и вовсе вылетел у меня из головы. Ужасая всех своей силой, медведь двигался, тяжело переваливаясь, так что шерсть на его могучем теле перекатывалась волнами. Дойдя до большого красного ковра, он остановился — дальше не пускала цепь. В этот момент голос из-за кулис возвестил о том, что сейчас уважаемой публике будет показан отчаянно смелый номер: схватка медведя с самым сильным человеком цирка. Прозвучал воинственный клич, и на арене появился свирепого вида силач. На нем была куртка вишневого цвета, доходившая ему до бедер. Она плотно облегала крепкую выпуклую грудь. А на талии была перетянута широким кожаным ремнем. Там же, у пояса, болтался, на случай крайней необходимости, блестящий кинжал.

В предвкушении захватывающего зрелища публика заволновалась. Я тоже нервничал — сидел, вдавив сжатые кулаки в колени.

Схватка же началась с хитрости: свирепый силач стал легонько поглаживать медведя, будто и не собирался с ним бороться. Потом вдруг неожиданно обнял зверя и попытался опрокинуть на землю. В ответ медведь так двинул человека в грудь, что тот упал навзничь. Зверь, свирепея, поднялся на задние лапы и резко натянул цепь. Однако силач был не из пугливых, он быстро вскочил на ноги и с дикой силой обхватил медведя.