Даша обернулась, подняла её и вскрикнула от неожиданности, в её руках был изорванный лифчик хозяйки.
— Машенька, барынька моя неразумная! Что он, изверг, с тобой сотворил? Стреляй, зови народ! Прибьёт меня Званская, ох, людцы, прибьёт, и поделом, поделом мне будет! И всё из-за тебя, ялдырь окоянный! Ну, чего ты на меня уставился? Пали! — тыкая в лицо опешившему Юню мокрой ажурностью, кричала испуганная служанка, пытаясь выдернуть у него из-за пояса обрез.
— Да погодь, ты! Охолони! — вырывая из рук любимой опознанный грудедержатель, утихомиривал её суженый. — Чего ты блажишь? Лиф-то цел, во, гляди, подкладки токи выдраны, так, мот, они там чего...
Договорить парню не дала смачно шлёпнувшая его по лицу женская упряжь.
— Всё одно пошли их шукать! Пока не узрю её своими очами, не утишится моё сердце, — уже значительно спокойнее произнесла Даша и, подобрав подол платья, перешла ручей вброд по мелководью и направилась вдоль будущей реки в сторону, куда после завтрака поволок в горы её хозяйку этот несносный Енох.
Парочку они заметили издали и успели от греха подальше шмыгнуть в кусты. Енох с Машей плелись довольные и утомлённые, словно пересосавшие маму телята.
— Кожаным ножиком он её что ли весь день терзал? — ехидно зашептал Даше в ухо Юнька, и тут же всё ещё мокрый лифчик очутился у него во рту в виде кляпа.
Хозяйка и её кавалер уже скрылись за выступом скалы, и Даша стала подниматься, чтобы выбраться на дорожку, как с той же стороны, откуда только что вышли влюблённые, прижимаясь к скале и обходя камни, мимо них проскользнул незнакомый человек в пятнистой военной одежде с оружием на изготовку. Девушка прижалась к земле и глянула в сторону своего спутника, но того рядом не было, на примятой траве лежал только брошенный Машенькин лифчик.
25
В отличие от детектива всякая настоящая авантюра не случается вдруг, а долго и медленно зреет, потом падает неожиданной грозой на головы своих родоначальников и, поразив их своими неожиданными масштабами, начинает кружить, вовлекая в свой уже бесконтрольный водоворот всё новых и новых людей, порой целые страны, а то и континенты.
Никто не мог и предположить, что негромкая операция отечественных спецслужб может обернуться подобным. Месяца полтора назад Эрмитадору Гопс вызвали в Кадастр Главной Бдительности и представили в кабинете самого Костоломского Эдмунди-Чекис-оглы. После двенадцатиминутного приветствия в комнате отдыха, довольный глава Всесибрусской опричнины уселся в своё неудобное деревянное кресло с высокой прямой спинкой, выполненной в виде гильотины, закурил длинную папироску и, попыхивая сизоватым дымком с весьма специфическим запахом, углубился в чтение лежащей перед ним на столе толстой книги, распахнутой как раз на середине.
Читать Эдмунди Чекисович, как и всякий высокопоставленный чиновник, не любил, не желал и ленился, однако модные книги дома и в кабинетах держал и даже смотрел кино, снятое по мотивам некоторых из них, так что при желании вполне мог составить некое суждение о написанном светилами мировой словесности. Суждения эти были, конечно же, ходульными, однобокими и до беспредела убогими, но кто об этом мог поведать главному людоеду страны? Вот так и выходило, что именно он и вещал основные культурные истины, которые с таким трепетом ждала подобострастная интеллигенция, чтобы в мгновение ока подхватить и растащить их в своих мягких лапках по тихим и сытым квартиркам и рабочим кабинетам. И там, в безопасной, как им казалось, тиши, улечься за свой письменный стол и потихоньку, смакуя, облизывать и обсасывать услышанное, распуская липкие слюни на свои собственные листки, газетки, программки, книжонки, шоу и прочие носители «абсолютной правды и справедливости». И всё это делалось непременно в угоду и во благо народа, который жаждал именно такой, а не какой-то иной правды, а правда, как известно, у нас живёт только в Кадастре Главной Бдительности. Так что чего не сделаешь во благо любимого и драгоценного народонаселения.
Чтение он имитировал минут двадцать, а сам наслаждался послевкусием знакомства, сдобренным забористым чуйским самосадом, и украдкой наблюдал за принявшейся уже скучать дамой.«Эх, хороша Гопсиха, можно было бы, конечно, и в штат взять, да кобели мои соком изойдут и, как пить дать, перегрызутся, а уж она для этого расстарается, в доску расшибётся, но контору морально разложит по всем, что ни на есть, членам. Да потом и опасно её долго без адреналина держать, ещё спалит что- нибудь, дипкорпус развратит или взорвёт чего посерьёзнее. Это же надо, в прошлый раз у бронзовой статуи маршальского коня яйца заминировала, после взрыва пришлось жеребца перековать в кобылу, хорошо хоть маршал давно помер, а то бы чего доброго и бунт поднял. Нет, что ни говори, хорошо, что мы с этими маршалами да военноначальниками покончили, нет их — и тишина, и мир кругом, и никаких баталий. Война ведь только от военноначальников и исходит, никому другому и в голову не придёт впустую гробить такую пропасть народу. Мудрым всё-таки человеком был Преемник Третий, когда Генеральный штаб в генеральский преобразовал и министром обороны родственника премьерского поставил, ох мудрый!
Читать дальше