Сюсаку Эндо - Уважаемый господин дурак

— Послушай, — серьезно продолжал он. — В жизни иногда терпишь убытки, делаешь бесполезные шаги...

Он бросил быстрый взгляд на ее лицо — посмотреть, как она воспринимает его мудрые замечания, — но увидел, что сестра веселится:

— Это все глупости. Ты действительно очень старомоден. Вам, мужчинам, очень удобно так думать.

И когда она высмеяла женскую психологию Джельсомины, носик ее вздернулся вверх чуть повыше, чем обычно, и победно сморщился.

Что-то было не так с ее носом, когда она его вздергивала вверх подобным образом. Сама она, видимо, думала, что похожа на Софию Лорен, но Такамори этого не замечал. Еще девочкой Томоэ часто морщила нос, когда строила рожи брату. Сейчас подобных вульгарных жестов она уже себе не позволяла, но вздернутый нос все равно говорил о высокомерной самонадеянности — по отношению к мужчинам, обществу и к жизни в целом.

Ее нос когда-нибудь сломается, думал Такамори. Ему хотелось хорошенько ущипнуть сестру, но он знал: только попробуй он, и Томоэ вцепится в него с удвоенной и утроенной силой.

По этой вот причине Такамори в то воскресное утро, зарывшись в одеяло, как улитка в свою раковину, отвечал на пронзительные крики сестры так, словно сидел на дне пустого колодца.

Прозвучал отбой тревоги, Такамори выкурил одну за другой две сигареты и, уже заканчивая вторую, услышал громкие шаги внизу.

В этот раз атака была настоящая. Он быстро затушил сигарету и потянулся за нижним бельем. Но Томоэ вела себя довольно странно — не кричала, только медленно поднималась по лестнице. Такамори стал поспешно натягивать через голову рубашку, но не успел. Дверь в его комнату внезапно распахнулась, впустив яркие лучи утреннего солнца. В дверях, скрестив на груди руки, в безукоризненно белом свитере стояла Томоэ и пронзительным взглядом смотрела на брата.

— Милорд, поздравляю с помолвкой. — Произнося эту нелепицу, сестра наблюдала, как Такамори пытается с трудом застегнуть рубашку, но не может найти пуговицы. — Ты надеваешь ее на левую сторону, дурачок, — Томоэ саркастически улыбнулась его тщетным усилиям. — Ты надел ее на левую сторону, — повторила она, — и нет ничего странного, что не можешь найти пуговицы.

Ему стало неловко — он старался смотреть в окно, чтобы избежать ее взгляда.

— Такамори.

— Да.

— Ты собираешься жениться?

Сидя на кровати, скрестив ноги, Такамори повернулся и уставился на нее. В ее черных глазах и самонадеянно вздернутом носике он увидел, что сестра насмехается над ним. Кажется.

— Кто такая Харуко Хона?

— Харуко? Не имею ни малейшего понятия...

— Ты говоришь мне правду? — В ее голосе слышалось подозрение. Скорчив кислую мину, Томоэ пристально наблюдала за его лицом.

Но Такамори действительно не мог вспомнить этого имени. Среди его знакомых девушек и близких подружек определенно не было никакой Харуко Хона, и он не мог себе представить, чтобы кто-нибудь мог позвонить ему в это воскресное утро.

— Ты хочешь сказать, что я имею какое-то отношение к этой Харуко Хона?

— Я, конечно, не знаю, но... — Сестра засмеялась. — Но тебе только что пришло толстое письмо от Харуко из Сингапура.

— Из Сингапура? — От удивления Такамори разинул рот. Он даже подумал, не помешалась ли сестра — например, от падения курса ее акций на бирже. Такамори никогда не был в Сингапуре и даже в грезах не имел никаких отношений с девушкой в такой далекой стране.

— Покажи.

— Ты что, рассчитываешь получить его даром? Я дам его тебе в обмен на деньги, которые ты мне должен с прошлого месяца.

— Прекрати эти шуточки! Я в самом деле не знаю никакой такой девушки.

Даже Томоэ по его лицу поняла, что он говорит правду, — хоть и продолжала смотреть на него с подозрением.

Наконец она достала из-под свитера толстый конверт, на котором действительно стоял почтовый штемпель Сингапура. Адрес был напечатан латиницей, имя — тоже: Такамори Хигаки. На обратной стороне конверта иероглифами значился отправитель: Харуко Хона, — а за именем в скобках стояли еще два иероглифа, которые было невозможно разобрать. Такамори пришел в полное замешательство.

— Что за отвратительные каракули, — воскликнул он, глядя на иероглифы обратного адреса.

Каллиграфия действительно ужасающая. Было бы приятно, подумал он, получить от девушки прелестно написанное письмо, пусть даже адресованное ему по ошибке, но такой почерк — он не подпадал ни под одну известную школу каллиграфии. Что означает этот непонятный текст? Написан так плохо, что даже приготовишка бы лучше справился. — Должно быть, это чья-то шутка, но для первоапрельского розыгрыша рановато.