Валерий Попов - Нарисуем

Вскочила с кресла – и в то же мгновение была уже в саване, с косой! Лезвие сверкнуло у Пеки над головой – еле пригнулся. Вторым ударом она разбила сервант: целила в меня, но я успел рухнуть на колени. Широко машет! Звенели стекла. Имущества не жалеет! Или казенное оно? Мысли скакали галопом, а сам я ласточкой вылетел в окно, скатился по склону, пробежал по воде, аки посуху, и вломился в кусты. Я слышал за собой треск и горячо надеялся, что это бежит мой друг.

– Темпо, темпо! – донеслось из кустов.

Пека на оставшиеся деньги вдруг шубу себе купил. Странно распорядился. Причем какую! Искусственный серый длинный ворс. И такую же шапку. Только с отчаяния можно такое купить. «Все! – окончательно понял я, глядя на него. – В столице нам ничего не светит!»

– Ну как? – гордо поворачивался.

– Э-э-э… Ну, мне кажется… на дальних широтах больше приняты натуральные меха. Что там у вас? Соболь? Песец?

– Не угадал! В наших широтах все только в искусственном ходят.

Почему? Но позже, увы, подтвердился этот парадокс. Не предполагал я лишь одного – что и мне тот наряд придется впору!

«Установочная сессия» для нас, студентов-заочников, тянулась незабываемые две недели и вот кончилась – пора расставаться. Ежов, истинный мастер, учил нас не только хорошо работать, но и красиво выпивать. Для этого и провел нас на премьеру в Дом кино… но вышло криво. В процессе набирающего откровенность разговора выяснилось вдруг, что у всех все хорошо – только у нас с Пекой все плохо.

– Эту тему, про рабочий класс, и преподаватели ненавидят, и даже начальство, которое заказывает ее. Так что частично это распространяется и на вас, – разоткровенничался, слегка выпив, мастер. Чего это он расклеился так?

Выяснилось, что уже можно писать всю правду о пограничниках, разведчиках. Даже о балеринах! А вот о рабочих почему-то нельзя.

Ежов, потея, промакивал промокшим платочком лоб.

– Хватит лгать! – вскричал Гуня, откинув шелковый локон, хотя я сильно сомневаюсь, чтоб он когда-нибудь лгал.

Потом начались пьянка и гвалт, про нас уже и забыли вроде. Да не совсем.

В уборной застал я Ежова – в неловкий, вроде, момент… неловкость была еще и в том, что он явно хотел что-то сказать мне, но не решался. Он долго стряхивал капли, а я стоял и покорно ждал.

– Да, – наконец он решился, – ты, похоже, опять умудрился вытянуть проигрышный билет. – И, резко задвинув молнию, ушел.

А я стоял, потрясенный. Забыл даже, зачем пришел. «Проигрышный билет!» И что значит «опять»? Что он – знает мою предыдущую жизнь и видит будущую? Да. Приговор!

Вернувшись, я сделал знак Пеке, и мы пошли. И никто из-за нашего ухода особенно не убивался. Так, несколько смешков… Раньше я, скорей, к насмешникам этим относился, но теперь к Пеке душою прикипел.

– Скажи… Ты сильно переживать будешь, если плюнем на все это, слюной?

– Пешки назад не ходят! – гордо Пека отвечал.

Комендантша в общежитии ревниво произнесла:

– Вас тут женщина спрашивала.

Обиженный взгляд комендантши можно понять – проволынили тут, наобещали – и не сделали ничего.

– Кого? – спросили мы хором.

– Обоих, – как-то мстительно проговорила она.

– Какая она?

– Ничего особенного. В саване, с косой. Ждала долго, но не выдержала. Сказала, что еще зайдет.

Пора в дорогу.

– Отчислены! – сладострастно Сысоева произнесла. Дождалась-таки своего часа!

– А Ежов где? – поинтересовался я.

– Сегодня рано утром улетел в Акапулько. А что вы, собственно, хотите от него? Вариант ваш не лезет ни в какие ворота – мнение единодушно. Вспомните содержание!

Бляшки. Гнилой конец. Да, сценарий о рабочем классе сложился нестандартный. Вышли. Пека хотя бы слово сказал!

– А ты вообще на хрена существуешь? Где Федор-то твой? Ты, кажется, что-то обещал ей!

– Федор тут бессилен.

Такого я уже из его уст не мог перенести. «Федор бессилен». Это уже полный конец!

– Пошли-ка назад!

Минут семь боролись с застенчивостью, потом вошли все-таки в заветный подъезд, снова в бурную атмосферу ВГИКа окунулись. Подошли к деканату.

– Заходи.

– Прямо сейчас?

– Не бойся. Я с тобой.

Зашли. Сысоева, мне показалось, обрадованно брови взметнула.

– Мы согласны.

– На что это, интересно? – улыбнулась она.

– Вот он скажет! – Я Пеку вперед вытолкнул.

– Да! – он произнес. Небогато. Но это сыграло, видимо, решающую роль! Глаза Сысоевой заиграли.

– Мы напишем! – уточнил я.

– Как это? – поинтересовалась она. – Насколько я знаю, вы разъезжаетесь?