Владимир Ераносян - Фронтмен

Дон Альберто очень переживал, что уважаемый им генерал Кальдерон неожиданно перешел в стан оппозиции. Он был благодарен ему за все. И как-то даже имел возможность ответить на благодеяния генерала пустяковой на первый взгляд услугой…

В доме Диего Кальдерона тогда случилось ЧП. На территории ранчо у подножия горы Авила произошло убийство. Причем, произошло оно при весьма загадочных обстоятельствах.

…На вилле генерала в числе многочисленной прислуги трудился один выходец из окраинного района «ранчо». Его звали Энрике. Никто в доме не называл слугу по имени, предпочитая величать его Кике. А ведь Кике очень гордился своим именем. Обитатели гетто, где парень пользовался большим авторитетом за политинформированность, не сомневались, что звучное имя Энрике имеет происхождение от величественного имени с царственным лоском, что украшало метрики венценосных особ. Энрике было производным от Генрих! Соседи давно повадились приходить к Энрике за советом, часами болтали с ним о том, о сем, доверяя его взвешенному мнению и внимая его прогнозам о светлой жизни. Единственное, что они не могли взять в толк, так это двух странностей друга…

Первая заключалась в том, что в дом Энрике каждое воскресенье приходил какой-то бородатый проходимец с палитрой и связкой кистей. Этот живописец, похожий на привокзального бомжа, учил маленького Бачо мазать кисточкой по холсту и получал за свое наставничество приличное по меркам «барриас» вознаграждение. Вторая странность и вовсе казалась непозволительной. Особенно мужчинам, избравшим для подражания образ мачо. Как такой осведомленный парень мог стать подкаблучником?

Его упрямая супруга Мерседес вила из Энрике веревки. А еще эта неугомонная бестия была непреклонна в отношении местных гангстеров, которые всякий раз в конце месяца собирали мзду с их безропотного квартала. Она, пренебрегая бесконечным угрозам и предупреждениям, не позволяла мужу расставаться с весомой толикой кровно заработанных семьей денег, а иной раз, выгоняя вон «сборщиков», даже позволяла себе грубые реплики в адрес уличной шпаны:

— Попробуйте отнять у меня хоть боливар! Я не для того не пошла в проститутки, чтобы не ценить деньги! А если вы посмеете тронуть моего Энрике, вам придется расправиться со всей его семьей! Включая меня и десятилетнего Бачо! Не заставляйте брать грех на душу! Мы тратим последнее, чтобы научить его рисовать, но я потрачу все, если придется, чтобы он научился стрелять. Так он быстрее изменит мир к лучшему!

Как ни странно, рэкетиры обходили стороной хибару Энрике и Мерседес, предпочитая не связываться с «безумной фурией».

Что до Энрике, то у него в свое оправдание всегда была смешная история про чистилище и архангела Гавриила. Он часто пересказывал друзьям этот рассказ о том, как в преисподней архангел построил всех мужчин перед вратами рая и ада. «Те, кто правил в семье, встаньте по правую руку от меня, — приказал ангел Господний, — Те же, кто был подкаблучниками, встаньте по левую руку». Все мужчины переместились налево, и только один осмелился встать у правой руки архангела. Подкаблучники с завистью смотрели на единственного настоящего мужчину, у которого получилось исполнить свое предназначение и стать главой семьи. Архангел Гавриил тоже посмотрел на него с уважением, и все же спросил:

— Ты чего здесь встал?

— Не знаю, мне жена сказала здесь стоять, вот я и стою… — последовал ответ.

Пусть говорят, что он подкаблучник. Если бы люди знали, как любит он свою Мерседес, и как она любит его, то не стали бы трепать языками.

…Это на работе Кике был главным «подай-принеси». В семье Энрике очень уважали. Ведь он был кормильцем, очень любил свою жену и десятилетнего сынишку Бачо. Кике был мастером на все руки, и когда после боливарианской революции новые власти пообещали провести в непосредственной близости от его собственноручно выстроенной хижины канализационную трубу, Энрике поклялся, что скоро его сынишка будет ходить не в выгребную яму, а в самый настоящий унитаз. Все началось именно с той злополучной клятвы маленькому Бачо…

В престижном универмаге в районе Чакао, куда Энрике вместе с сынишкой пришел навестить свою супругу Мерседес, наконец-то устроившуюся на новую работу, было многолюдно. Не смотря на неутихающие митинги оппозиции, спровоцировавшие очереди на бензоколонках и пробки на ключевых магистралях, на всех этажах, лестницах и эскалаторах толпились люди. Здесь было красиво и чисто, не то, что в гетто. Основная масса глазела на витрины больше из любопытства, нежели от желания что-то купить. Все было баснословно дорого, а для таких, как Энрике — и вовсе заоблачно. Бачо же взирал на все с разинутым ртом. Воспринимая люминесцентные вывески и наряды на манекенах словно чудо.