Владимир Ераносян - Фронтмен

Президент слушал телевизионные обращения бывшего соратника, перехватившего инициативу, вынужденно оправдываясь перед населением:

— Приказа применить силу не было. Это было ответной мерой на провокации со стороны митингующих. Министр внутренних дел предоставил мне сведения о готовящихся террористических актах и засылке в страну диверсионных групп из соседней Колумбии для дестабилизации обстановки…

Ситуация накалилась до предела. Нагнеталась истерия. В воздухе пахло гражданской войной. Чавеса вынуждали играть в Наполеона времен агонии и ежеминутно твердить о готовящейся интервенции, не давая сосредоточиться на реформах, путая мирные планы и навязывая имидж непримиримого ястреба с индейским пером в густой черной шевелюре. Это было сделать относительно легко, ибо он был бойцом по природе и всей душой жаждал открытого столкновения, превратившись в воинствующего трибуна обездоленных и глашатая антиглобалистов:

— Венесуэла будет сражаться за свою независимость до последней капли крови, как это делали кубинцы под руководством Фиделя и Че. Родина или смерть!

Сверхдоходы от продажи нефти вместо строительства жилья, школ и мостов тратились в основном на переоснащение армии и полиции, что дало повод для обвинений режима в милитаризации экономики. Прямолинейность президента, отсутствие в характере бывшего десантника дипломатической изворотливости родили несколько реплик и шагов, за которые тут же уцепились правозащитники и оппозиция. Чавес призвал народ готовиться к партизанской войне и штудировать труды Че Гевары, предложил свои посреднические услуги в освобождении заложников из рук колумбийских повстанцев, дискредитировавших себя наркоторговлей и похищениями иностранцев, и … в очередной раз объявил гомосексуализм преступлением против человечества… Правозащитники, казалось, только того и ждали: «Социализм есть химера, противоестественная человеческой сути, Чавес толкает свой народ в бездну кровопролитной войны!» Теперь Чавеса можно было приписать не только к узурпаторам, но и к ксенофобам, гомофобам, параноикам, шизофреникам и людоедам…

Следом за США против Чавеса ополчилась Великобритания, припомнившая венесуэльцу его нелицеприятные высказывания о вооруженном противостоянии на Мальвинских островах и одно его неосторожное высказывание. О том, что случись конфликт на аргентинских Фолклендах сейчас, он бы имел возможность потопить английских флот. Англичане тогда были в бешенстве, в отличие от аргентинцев. Те были в восторге.

Покупка у России многоцелевых истребителей-перехватчиков СУ-30 и диверсификация торговли сырьем с возможностью продажи трехсот тысяч баррелей нефти в день Китаю, не являлись для Чавеса индульгенцией от нападок. Но он, похоже, и не хотел никаких поблажек, вызывая огонь на себя, подобно своему незримому ангелу — аргентинцу Эрнесто Геваре по прозвищу Че, ставшему на Латиноамериканском континенте символом латиноамериканского единства. Чавес, как и Че, не просто не боялся смерти. Казалось, он искал ее. А как военный, он с радостью бы отдал жизнь на поле перманентного боя экс-батрака с экс-колониалистом, войны за идею и вечное утверждение приставки «экс».

Его враги за рубежом и внутри страны были не только многочисленнее его друзей, но и на порядок богаче их. Вернее, они готовы были расстаться с гораздо большим количеством денег, так как в крайнем случае они могли их напечатать. Своим рупором эти ребята сделали подобных сеньору Кальдерону, уважаемому в обществе политику.

— Такой Чавес нам не нужен! — уверял в студии так и не закрытого телеканала убеленный сединами сеньор Кальдерон. Легкая небритость, продуманная американскими политтехнологами, роднила его с неправедно осужденным и вызывающим вечную симпатию узником замка Иф. Резко обозначившаяся худоба — всего лишь итог модных диет — и вовсе превратила бывшего генерала в бедного Эдмона Дантеса, прозябающего в мрачных казематах диктатуры. Правда, не в миле от Марселя, а в элитном особняке, выстроенном в пределах национального парка… На фамильной вилле с высоким каменным забором, вдоль которого по всему периметру патрулировали колумбийские наемники со штурмовыми автоматами. Колумбийцев Кальдерон нанял неслучайно. Они были его преторианской гвардией, готовой выполнить любой приказ хозяина, так же, как срывающиеся с их поводков бультерьеры, лающие на всякое приближение к дому кого бы то ни было.