Тацухико Такимото - Добро пожаловать в NHK!

— Ну, в тех кустах я увидел девушку, на которую напал маньяк. Я подошёл, чтобы попытаться спасти девушку, но вдруг насильник выскочил из кустов. Он вытащил из кармана нож и набросился на меня! Это было очень опасно! Если бы не я, ту девушку могли убить.

— Это очередная ложь, не так ли?

— Ну да.

— Чем ты на самом деле занимался?

Я рассказал ей всё.

Мисаки ещё больше расстроилась и устроила мне ещё одну взбучку,

— Это очень плохо. Нельзя драться со своими друзьями, даже в шутку. Насилие — это ужасно. — пробормотала она, сидя на скамейке.

— Да брось. Не будь такой серьёзной. Это было довольно весело, я никогда не бил никого, и меня самого не били. Я на удивление хорошо себя чувствую —

— Я же сказала, это плохо!

— Почему? Карате идёт только на пользу, — я показал ей пару ударов, словно дрался с невидимым противником. Когда я показал правый хук, Мисаки задрожала и прикрыла голову руками.

— Эээ? — сказал я.

Она взглянула на меня сквозь руки.

— В чём дело? — спросил я.

Она не ответила, но опустила руки. Я ещё раз притворился, что делаю правый хук. И снова Мисаки прикрыла голову обеими руками. Её реакция показалась мне забавной, и я ещё несколько раз повторил этот ненастоящий удар. В конце-концов, Мисаки сжалась и замерла, спрятав голову.

Рукав её свитера сполз до локтя, и я воспользовался возможностью полюбоваться её кожей.

В синеватом свете фонарей я увидел, что её рука была усеяна чем-то похожим на следы от ожогов. Это были круглые шрамы, примерно пять миллиметров в диаметре. Они очень напоминали мне отметины, которые деревенские хулиганы выжигали друг-другу сигаретами, чтобы доказать свою крутизну.

Заметив мой взгляд, Мисаки одёрнула рукав.

— Ты видел? — спросила она дрожащим голосом.

— Видел что? — я притворился, что не понял, о чём она говорит.

Тогда я вспомнил, что Мисаки всегда носила одежду с длинными рукавами. Даже в недавнюю жару она продолжала так одеваться — но что с того?

— О чём будет сегодняшняя лекция? — весело спросил я, чтобы сменить тему.

Мисаки не ответила. Согнувшись, она сидела на скамейке и дрожала от страха. У неё даже зубы стучали.

Прошло довольно много времени.

Наконец, Мисаки объявила:

— Я ухожу, — и, пошатываясь, она побрела к выходу из парка.

Я смотрел на то, как она уходит, и спорил с собой, должен ли я остановить её. Мисаки остановилась возле качелей и обернулась.

— Теперь ты меня ненавидишь, да? — спросила она.

— О чём ты?

— Ты, наверно, больше не придёшь. — Она всё время делала подобные странные выводы.

Мисаки смотрела мне в глаза, а потом отвела взгляд. Затем она снова взглянула на меня.

— Ты придёшь завтра?

— Если я нарушу контракт, мне придётся заплатить миллион йен, так ведь?

— А, ну да, точно, — наконец Мисаки немного улыбнулась.

Я вернулся домой, и, забинтовав свои раны, уснул.

Вообще-то происходящее могло иметь некое отношение к дисбалансу гормонов в моём мозгу. Одержимость и депрессия чередовались, накатывая и отступая словно волны, так продолжалось день за днём. Только начинало казаться, что дела идут на лад, как на следующий же день меня накрывало острое желание покончить с собой. В таком состоянии я был ни на что не способен.

Хотя наркотики помогали мне приободриться, весь мой запал пропадал, как только их действие сходило на нет. Стыд за своё прошлое и неуверенность в будущем, а также многие другие страхи и переживания — всё это одновременно наваливалось на меня. Последующей депрессией я расплачивался за период сверх-энергичности, и, как следствие, депрессия эта была ужасной, просто чудовищной.

Даже вечерние консультации с Мисаки, к которым я к тому времени уже должен был привыкнуть, продолжали меня пугать. Неизвестно откуда идущая тревога охватывала меня, и сама неопределённость её источника только раздувала мой страх.

Первичным, легко определяемым симптомом было то, что мой взгляд начинал бродить по сторонам, и мне становилось тяжело смотреть окружающим в глаза, говоря с ними. Ох, я вёл себя словно застенчивый школьник. Мне было ужасно стыдно. И поскольку я прекрасно понимал, что веду себя глупо, моё поведение становилось ещё более странным и подозрительным. Я не мог разорвать этот порочный круг.

Так или иначе, тем вечером я пытался закурить, чтобы успокоиться, сидя рядом с Мисаки. Дрожащими руками я извлёк сигарету и попытался зажечь её дешёвой зажигалкой. Чёрт — зажигалка кончилась! Да что за ерунда? Вот дерьмо! Я не знал, что делать с сигаретой и зажигалкой в моих руках, но пошёл бы на всё, лишь бы избежать унижения и не убирать их назад в карман. Я изо всех сил старался зажечь сигарету. Щёлк, щёлк, щёлк, щёлк… Я не прекращал бороться, и, наконец, преуспел — хвала богам!