Росарио Ферре - Дом на берегу лагуны

Когда Кинтин ушел, – шепотом продолжала Петра, – Игнасио заперся у себя в комнате и больше не выходил. Ты ведь знаешь, какой он был чувствительный; его в ужас приводило, что какой-нибудь приятель отца начнет расспрашивать о разорении «Мендисабаль». На улицу выйти боялся – сигарет купить; я сама ходила, покупала ему. Ему нечем было платить за свет, и нам отключили электричество, так что по вечерам мы сидели при свечах. Потом отключили воду. Но у нас был источник Буэнавентуры, так что это нас не заботило. Игнасио купался в лохани в нижнем этаже, а я поднимала ведра воды на второй этаж – посуду помыть и убраться в комнатах. Нам приходилось пить холодную воду, но мы этому значения не придавали.

У Игнасио не было денег даже на продукты, но моя родня из Лас-Минаса каждый день приезжала к нам на лодке и привозила все, что нужно. Игнасио привык есть то же, что и мы: вареные овощи, зелень, фрукты и что-то вроде супа из крабов, который я иногда готовила. Бедняга все твердил нам, чтобы мы ушли из дома и оставили его одного, что эта беда – его беда, но мы с Брамбоном отказались уходить. Он был сыном Буэнавентуры – мы не могли его бросить.

Однако стыд и одиночество постепенно доконали его. Через месяц он не выдержал и попросил меня, чтобы я выстирала и выгладила его лучший костюм. Он пошел к Брамбону, чтобы тот постриг его и побрил, а потом долго купался в источнике. После этого оделся и лег на кровать. Последнее, что он сделал, – достал из кармана носовой платок и протер стекла очков в золотой оправе, так что они заблестели. Потом достал пистолет Буэнавентуры и выстрелил себе в сердце.

Петра закончила рассказ без малейших эмоций. Ни слез, ни криков, никаких обвинений в чей бы то ни было адрес.

– Но тогда получается, что Кинтин поступил с братом чудовищно. Он был обязан помочь ему и не сделал этого. Игнасио, должно быть, чувствовал себя как в аду. – Поскольку Петра не отвечала, я настаивала: – Ты так и не ответила на мой вопрос, Петра. Игнасио покончил с собой по вине Кинтина? Кинтин поехал в Европу только для того, чтобы установить торговые каналы для своей фирмы, как он клялся мне сотни раз, или на самом деле он ездил в Берн, чтобы добыть три миллиона долларов, которые Буэнавентура хранил в сейфе Национального банка Швейцарии? Наверное, он все-таки знал номер тайного счета.

Петра была похожа на сфинкса. Она не подтверждала и не отрицала того, что я говорила.

– В этой семье много тайн, неведомых тебе, Исабель, – сдержанно сказала она. – Я не могу раскрыть тебе их.

Я вытерла слезы и встала. Если все, что рассказала Петра, – правда, то Кинтин – негодяй, и я должна от него уйти. Но куда я денусь с новорожденным ребенком и без средств к существованию? Мне оставалось только ждать. Виновен Кинтин или нет – время все расставит по местам, и я узнаю правду о Кинтине.

Кинтин сказал Исабель, что им абсолютно необходимо избавиться от Петры. Ей уже больше девяноста лет; в любой момент с ней может произойти все что угодно, и ответственность ляжет на них. Будет лучше отправить ее в Лас-Минас и поручить заботам родни. Он готов платить ей щедрую пенсию, чтобы родственникам было на что заботиться о ней. Петра ни в чем не будет нуждаться.

Исабель откладывала решение этого вопроса. Вилли очень любит Петру, говорила она; ему будет ее не хватать. Кроме того, Петра была единственным человеком, который знал местопребывание Мануэля. Несколько недель назад Мануэль уехал в Лас-Минас. Если они сейчас расстанутся с Петрой, то совсем потеряют его след.

Кинтин знал, что все это не так, но не хотел перечить Исабель. Чтобы найти Мануэля, достаточно нанять частного детектива. Однако он счел за лучшее признать правоту ее доводов и больше об этом не заговаривал.

Кинтин рассчитывал, что, снова переехав в дом на берегу лагуны, ему удастся убедить Исабель расстаться с Петрой. Слишком далеко простиралась ее тень, всегда загадочная и всегда могущественная; ее уши слышали слишком много семейных тайн, ее глаза прочли слишком много записок, небрежно брошенных в мусорную корзину.

Он знал, что Петра у него за спиной осуждает его. Она всегда защищала покойного Игнасио и всегда говорила, что дом «Мендисабаль» разорился не потому, что тот был ленив и «без царя в голове» – как сказал ему когда-то Кинтин, – а потому, что Игнасио был болен.

Исабель ни во что не вмешивалась. Удивительно, насколько глубоко чары Петры проникли в ее сознание. Да и Петра не терялась. Все время подзуживала Исабель, чтобы та продолжала писать свою книгу, потому что знала – это самый действенный способ измучить Кинтина.