Амели Нотомб - Косметика врага

— Какой бред!

— Зря споришь. К чему скрывать свою единственную симпатичную слабость?

— Я ничего не скрываю.

— Ты любил Изабель?

— Я и сейчас люблю ее до безумия.

— Но ты готов уступить другому привилегию лишить ее жизни?

— Какая же это привилегия?

— Привилегия! Твою жену убил тот, кто любил ее сильнее.

— Нет! Это мерзкая любовь!

— Может, и мерзкая. Но более страстная.

— Никто не любил ее так, как я.

— Вот и я то же самое говорю.

— Я, кажется, начинаю понимать. Вы маньяк и садист, который собирает досье на каждого вдовца, чья жена была убита. Вам мало его страданий — вам нравится преследовать несчастного и внушать ему чувство вины.

— Ну что ты, Жером! Подобное любительство не в моем вкусе. Гораздо приятнее выбрать одну-единственную жертву и всласть помучить ее.

— То есть вы признаете, что вы не я.

— Я ничего такого не говорил. Я твоя часть, которая разрушает тебя. Любому взрослому человеку присуща склонность к саморазрушению. Я и есть эта склонность.

— Вы мне надоели.

— А ты заткни уши.

Ангюст затыкает.

— Что, не получается? Ты все равно слышишь меня?

Жером зажимает уши еще сильней.

— Зря стараешься. Кстати, если зажимать уши, как ты, долго все равно не выдержать. Я же тебе говорил, что руки нельзя поднимать вверх. Можно подумать, что тебе угрожают пистолетом. Зажми уши ладонями снизу, а локти опусти к груди: так ты продержишься гораздо дольше. Если бы ты знал об этом, когда в прошлый раз зажимал уши, чтобы меня не слышать! Странно, что ты об этом не знал, но теперь это уже не имеет значения.

Ангюст с гримасой отвращения опускает руки.

— Теперь сам видишь, что ты — это я. Мой голос звучит у тебя в голове. И ты никуда не можешь от меня спрятаться.

— Я столько лет обходился без вас и найду способ, как отделаться от такого надоедливого соседа, как вы.

— У тебя ничего не получится. Все, назад хода нет. Скажи лучше, где ты был в пятницу, двадцать четвертого марта тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, в семь вечера? Я знаю, что полиция уже задавала тебе этот вопрос.

— Да, и она имела на это право.

— Я тоже имею право задавать тебе любые вопросы.

— Если вы знаете, что меня об этом спрашивала полиция, то знаете и мой ответ.

— Да, ты был на работе. У тебя было очень сомнительное алиби, но ты вызвал сочувствие у сыщиков, и они тебе поверили. Ну как же: несчастный и раздавленный горем муж!

— Можете приписывать мне все что угодно, но я не убивал Изабель.

— У тебя совсем нет гордости. Тебе предлагают на выбор две роли: невинной жертвы или убийцы, а ты выбираешь роль третьего лишнего.

— Я ничего не выбираю. Я знаю, как все было в действительности.

— В действительности? Ты что, шутишь? Ну-ка посмотри мне в глаза и скажи: разве в тот день, после полудня, ты был на работе?

— Да, я был на работе до самого вечера.

— Ты еще хуже, чем я думал.

— А что я должен думать о вас? Вы меняете версии, как рубашки! Разве вы не говорили, что у вас был долгий диалог с Изабель? Как это все понимать?

— Ты часто вел с ней воображаемые диалоги. Когда любят, то всегда мысленно беседуют с любимым человеком.

— А ваши россказни об умерших родителях, о кошачьей похлебке, о школьном друге, которого вы якобы убили, — что все это значит?

— Ты готов придумать что угодно, только бы уговорить себя, что я не ты, а кто-то другой.

— Я больше не верю вашим бредням. Вы на все найдете ответ.

— Конечно. Ведь я — это живущий в тебе дьявол. А у дьявола ответ есть на все.

— Но меня это не убеждает. Кстати, путешествие в Барселону — это тоже ваша работа?

— Нет-нет. И рейс задержали не из-за меня. Я не звонил ни твоему шефу, ни в диспетчерскую аэропорта.

— К чему тогда было городить столько небылиц?

— Чтобы заставить тебя расколоться. Если бы ты меня вовремя убил, тебе не пришлось бы выслушивать столько неприятных откровений.

— Почему вы выбрали для этого аэропорт?

— Вылет задерживается. Вынужденное ожидание, и ты не знаешь, чем заняться. Таких людей, как ты, можно захватить врасплох, только если случается что-то неожиданное и они оказываются не у дел. Да еще эта дата, десятая годовщина со дня смерти твоей жены, которая уже с утра тревожит твое подсознание: ты созрел, чтобы открыть глаза. В твоем мыслительном компьютере уже завелся вирус, и с этим ничего не поделаешь. Вот почему ты слышишь меня, даже когда затыкаешь уши.

— Расскажите, что же произошло на самом деле!

— С чего это вдруг ты так заторопился?