Михаил Чулаки - Долгие поиски

О ты стремительно разгоняющийся! (Тут все дело в мощности мотора, а она, мощность, восходит к степени сжатия: кто хочет ради экономии перейти с девяносто третьего бензина на семьдесят шестой и приглашает мастера вставить прокладку в головки цилиндров, тот неизбежно проигрывает в мощности. Тут или — или: или мощность, или экономия.)

Послушный малейшему движению руля! (По этому поводу в скобках сказать нечего, потому что если у вас слишком большой люфт, то никто, кроме вас, не виноват. А дорогу ваш экипаж будет держать тем лучше, чем больше сходимость колес, но тогда и резину жрет, проклятый, так что мера во всем!)

О тормозах лучше не говорить, тормоза — тема трагическая. (Порядочный шофер тормозит только в крайних ситуациях — например, малахольный пешеход вывернется у него перед самым капотом, в остальных случаях — перед светофором в первую очередь — он просто вовремя сбрасывает газ. Покажи мне свои тормозные колодки, и я скажу, что ты за шофер. И не давите на тормоз слишком сильно, черт вас возьми, блокировка колес еще никого не довела до добра, да и передняя подвеска в конце концов не выдержит.)

Зато как приятно плавное и бесшумное переключение передачи, оно — как робкое прикосновение нежных пальцев любимой к спине пониже лопатки. (А всего-то делов: не отпускать сцепление резко и раньше времени.)

Но, может быть, главное — нет, главное все-таки быстро и плавно нестись по дороге, но это тоже почти такое же главное! — блеск никелированных частей, отражение неба, домов и деревьев в идеально отполированном капоте, линия крыльев, стремительная и совершенная, как линия бедер гимнастки. О, сколько страсти, сколько чувственности в пальцах счастливца, привычно и уверенно с мягким щелчком открывающего левую переднюю дверцу!

— Некогда мне, — кричал Вадим, — некогда! Убегаю! Вызовите слесаря!

В майке и тренировочных брюках он метался по прихожей, тесной, как внутренность средних размеров шкафа. Вадим проверял: все ли уложил в сумку — яйца, картошку, хлеб, бычки в томате, огурец, растворимый кофе, сахар; все ли ключи в кармане куртки — ключи от квартиры, от почтового ящика, от гаражей, ключи гаечные. И при этом не отрывал от щеки электробритву, так что метался как бы на привязи, ограниченный длиной шнура. А в дверях канючила соседка из квартиры напротив:

— Вадик, милый, как же мне без воды? Тебе ведь дела-то на пять минут. А слесарю трешку отдай. Что же у меня — лишние? Вадик, ты бы только взглянул.

— Все! Слушать больше не хочу! Пусть муж чинит. Раз сделаешь, потом лезут без всякой совести. Нахальство!

Вадим выдернул бритву из розетки, захлопнул перед носом соседки дверь. И как раз в этот момент из кухни выплыл отец. Он только что позавтракал и вытирал свои неестественно красные губы — объект вечных комплиментов знакомых дам — салфеткой. Отец Вадима был скромным служащим в музее, ничего в жизни не достиг, но держался необычайно величественно, так что незнакомые люди принимали его, как минимум, за профессора.

— Я слышал голос Лидии Иванны. Ей что-то нужно?

— Клянчит, как всегда. Кран я ей сейчас обязан чинить.

— Но неудобно отказывать. Отношения должны быть добрососедскими. Если ей в самом деле нужно.

— Неудобно не уметь! Неудобно все время что-то клянчить! Надо всегда рассчитывать на себя!

Выкрикивая эти короткие афористические фразы, Вадим причесывался, ожесточенно дергая спутавшиеся волосы.

И тут из-за спины отца выглянула мама, маман, как обычно говорил Вадим. Она была вся в волнении.

— Ты завтра сразу вернешься?

— Не знаю. Когда вернусь, тогда и вернусь.

— Я всегда так волнуюсь. Ну не занятие это для интеллигентного человека. Дался тебе этот гараж!

— Как будто не понимаете. И хватит каждый раз одно и то же!

Вадим выбежал на лестницу. Вслед донеслось:

— Береги себя!

Вадим был близок к бешенству. Когда они поймут, что он давно не ребенок?! Скоро двадцать пять, половина диссертации написана! Вот уж яблоня, от которой хочется упасть подальше!

По случаю субботы на улице было пусто. У подъезда стоял учебный «Москвич», на котором Сашка из нижней квартиры возит своих курсантов. Значит, и Сашка отсыпается. Можно было бы доехать на автобусе, но обидно ехать на автобусе, когда столько знакомых частников с машинами.

Собственно, пространство, куда вышел из подъезда Вадим, не было еще улицей, хотя мало от улицы отличалось. Это был просторный внутренний двор нового микрорайона с многочисленными асфальтированными проездами, островами зелени. Обогнув дом-корабль и оказавшись на настоящей улице, Вадим огляделся. Так и есть, катит частник на «Москвиче», восьмом или двенадцатом, — по кузову определить невозможно. И лицо частника, кажется, знакомое. Вадим свистнул.