Михаил Чулаки - Долгие поиски

Мирошников на территорию участка не вошел, но остановился поблизости. Остановился и стал смотреть по сторонам, словно экскурсант, а не начальник. Петя как заметил его издали, так и повернулся спиной, чтобы случайно не встретиться взглядом: все-таки стыдно ему было перед Мирошниковым, потому что в конце концов дело выглядело так, будто бы он струсил.

Петя повернулся спиной и потому не видел, что Мирошников, словно гуляя, обходит участок по дуге и что он уже не за спиной. Петя потянулся за подшипником — Мирошников смотрел прямо на него. Петя хотел было снова будто случайно отвернуться, но в этот момент Мирошников поманил его пальцем. Теперь поздно было делать вид, что он не замечает начальника. Петя медленно пошел к нему, не ожидая услышать ничего хорошего. Он забыл положить подшипник, так и шел, сжимая кольцо в руке.

Мирошников приветливо ему улыбнулся. И Петя невольно улыбнулся. Отошли куда-то страх и неловкость. Осталось желание сделать Мирошникову приятное. Вообще-то Петя скорее не любит Бориса Евгеньевича, но улыбка у того хорошая, обезоруживающая.

— Ну вот что, Сысоев, мы все тогда погорячились, наговорили лишнего… — Из слов Мирошникова выходило, что Петя тоже горячился и говорил лишнее, и хотя Петя прекрасно помнил, что молчал, сейчас он с готовностью принимал предлагаемую версию, потому что это звучало так, что горячиться и говорить лишнее в конце концов даже почетно, так как свидетельствует о неравнодушии и болении за общее дело. — Погорячились и ладно, не горячится тот, кто ничего не делает. Ну а теперь все успокоились, и я тебе говорю попросту: свари ты быстренько, не горячась, эти проклятые каркасы, и дело с концом. Работы там на полчаса, было бы о чем горячиться. Сделаешь?

Петя не мог отказать. Он был бы себе противен, если бы отказал. Действительно, о чем спорить? Такая малость! И не трус же он в самом деле.

И Петя побежал к шкафчику, где у него хранятся горелки, очки, присадочные, стержни. Ему было тем более легко согласиться, что он любил варить.

Натягивая шланги, он взглянул на резьбу у редуктора ацетиленового баллона, и она показалась ему вполне приличной. Ну побита чуть-чуть, но еще ничего. Странное дело: когда он смотрел на ту же резьбу час назад, она казалась ему никуда не годной. (Тут невольно возникает вопрос, который мучает и философов: видим ли мы всегда то, что есть на самом деле, объективную реальность, выражаясь на философском жаргоне, или наши глаза создают подчас миражи? Автор, не будучи, впрочем, философом, думает, что наше зрение зависит не только от качеств роговицы, хрусталика, сетчатки, но и от воли, трезвости или страсти; и благо тому, чьим зрением управляет собственная воля, собственная страсть, потому что часто мы, сами того не замечая, смотрим чужими глазами, причем бывает, что в короткое время успеваем попользоваться глазами разных людей, — вот и Петя, не подозревая об этом, сперва смотрел на баллон глазами Ярыгина, а потом — глазами Мирошникова.)

При сварке первое дело отрегулировать пламя. Сначала Петя дал избыток ацетилена, и сразу в факеле появилось и заиграло зеленое перо. Добавил кислорода — зеленое перо исчезло.

Пламя вырывалось из горелки упругое, четко очерченное — удивительный огненный нож, который может разрезать целое на части и соединять части в целое; и не что-нибудь разъединять и соединять, а символ прочности — сталь.

Петя коснулся огненным ножом — соединяющим ножом, даже больше: приживляющим ножом, потому что для настоящего металлиста она живая, эта сталь, — коснулся огненным ножом металла, и металл начал шипеть, плавиться. Под горелкой образовалось крошечное озерцо.

Петю волнует запах сварки, запах металла. В учебниках написано, что сталь не имеет запаха и чугун не имеет запаха, а сколько их на самом деле — металлических запахов! И пусть педанты говорят, что от конвертора пахнет сернистым газом, в литейке примешивается запах земли, в металлорезке — горелого масла, нет, металлы пахнут, металлы! Ведь существует же морской запах, а морская вода сама по себе без запаха и в открытом море как раз морем-то и не пахнет, морем пахнет у берегов, ибо это запах гниющих водорослей, рыбы, запах смолы и мокрых сетей, — но все-таки пахнет морем, и сами моряки так говорят, хотя уж для них-то этот запах символизирует возвращение на сушу. Так же сталь пахнет, чугун, медь, и волнуют эти запахи так же, потому что они неотделимы от биографии, от судьбы.

Петя быстро сделал несколько прихваток и повел основной шов. Варит он всегда правым способом, в этом своеобразный шик, потому что левый вроде считается легче; и выглядит правый шов аккуратнее, потому что ведешь ровно, без раскачки. Мастера сразу узнаешь по почерку, распишется своим швом не хуже, чем авторучкой в ведомости.