Михаил Березин - Эвтаназия

– „Юньань"?

– Нет.

– „Камю"?

– Нет.

Момина вскочила и двинулась было к сколоченным мною полкам. Но тут заметила, что дверь открыта, и вернулась к кровати.

– Собирайся, – сказала она, натягивая трусы, – я приготовила для тебя сюрприз.

– Форма одежды?

– Неважно. Впрочем, у тебя, по-моему, на все случаи жизни одна форма одежды.

Через несколько минут мы уже сидели в „Вольво", уносящем нас на природу – подальше от мерзостей цивилизации. В лица светило весеннее солнце, и Момина опустила козырек со своей стороны. Дорогу я распознал быстро.

– В Научный?

– Ага, на дачу.

Именно в этом месте нас когда-то остановил гаишник. А меня угораздило забыть права в другом пиджаке. Мы с ним долго препирались, а из машины поочередно высовывались Петька, Фил и Юлька Мешкова и по-детски причитали: „Дяденька, отпустите его, он – дурак." В конце концов гаишнику это надоело, и он действительно меня отпустил.

– Может, предпочитаешь сесть за руль?

Это было уже слишком.

– Лучше как-нибудь в другой раз.

К тому же я давно не имел водительской практики. Чего доброго, угодим под панелевоз…

Дача их находилась почти напротив моей (немного наискосок) – участок я до сих пор сохранил за собой. Я показал ей свой садик и фундамент дома и ту халабуду, которую соорудил несколько лет назад из подручных средств. Площадью она была четыре квадратных метра, но кровать внутри помещалась. А еще – маленький столик, на который можно было поставить пишущую машинку. Особенно я гордился тем, что крыша даже в самую сильную грозу не протекала. Когда это произведение искусства, сработанное из кусков фанеры, жести и шифера увидели „литературные эстеты", они прозвали меня Кумом Тыквой. И все же практически каждое лето я проводил здесь.

Момина затормозила у обочины, и тут мне захотелось показать ей свой участок. Скрипнула калитка. Здесь, у входа, я когда-то оставлял „Жигули". Каждый раз, когда после долгого перерыва я возвращался сюда, у меня возникало ощущение, будто я среди декораций шекспировской трагедии – в том смысле, что все персонажи в ней уже погибли за исключением второстепенных. Предметы, которые сохранились в саду: мангал, пара бревен, остатки натянутого между двух деревьев гамака – были связаны со мной обетом памяти. А вот предметы в саду Моминой хранили память о вещах, о которых я не имел ни малейшего представления.

Мы вошли в дом. Я был навьючен шампанским и большим количеством закуски, припасенными в багажнике. Момина захватила с собой и портативный компьютер. Неужели будет работать? Даже в такой день?

Дом был солидный и обставлен соответствующим образом. Именно отсюда в город возвращались ее родители, когда им подвернулся панелевоз. Момина быстро накрыла на стол, и мы выпили за успех нашего предприятия. А потом поднялись на второй этаж, где она показала мне рабочий кабинет и спальню. В спальне мы разделись, улеглись, но до ласк дело так и не дошло – нас тут же сморило…

Проснулись мы уже вечером. Вернее, это я проснулся, а передо мной стоял Середа, только без головы: в новеньком смокинге и белой рубашке с бабочкой. Представляете? У меня волосы на голове встали дыбом. Но тут я увидел, что за смокингом прячется Момина – она держала его за плечики.

– Хороши шуточки, – переводя дыхание, проговорил я. – Это и есть твой сюрприз?

– О нет, – сказала она, – это даже не преамбула.

– А где же тогда сам сюрприз? Признавайся, не томи душу.

– Не будем торопить события, – сказала она. – Сначала примерь смокинг.

– Но это совершенно не мой стиль, – запротестовал я.

– А ты не думай об этом.

– О чем?

– О том, что это – совершенно не твой стиль.

И действительно – смокинг пришелся мне в пору, я даже почувствовал себя в нем вполне свободно.

– Вот видишь, – обрадовано сказала Момина.

Мы поужинали при свечах. Меня не покидало ощущение, что происходящее ныне – некий ремейк. Что соответствующая книга уже давно написана, и мы движемся по накатанной колее. Но тут в сюжете обозначился неординарный ход.

– Знаешь, я решила женить тебя на себе, – сказала Момина. – Ты только не удивляйся.

– То есть, – не понял я.

– Я хочу выйти за тебя замуж.

– Ты?! За меня?!

Она рассмеялась.

– Надеюсь, ты не станешь возражать? В конце концов это ведь я тебя сотворила своими собственными руками. Как Тарас Бульба своего сына. И теперь я предъявляю на тебя свои права. Только попробуй отказаться.

– А ты хорошо подумала? – уточнил я.