Марк Салливан - Под алыми небесами

– Прислонись к опорной колонне, переступай с ноги на ногу.

– Я уже пробовал. Ноги все равно болят.

Притони продолжал свои жалобы, пока Пино не пресек этот поток. Альпы научили его не ныть, не стонать, когда попадаешь в трудные условия. Все это нытье – только напрасная трата энергии.

Он начал думать о войне. В лагере он не слышал ни слова о развитии событий. Но за неделю, что он охранял вокзал, ему удалось узнать, что Пятая армия США генерал-лейтенанта Марка Кларка 5 июня освободила Рим. Но с тех пор союзники смогли продвинуться всего на пятнадцать километров в направлении Милана. Пино все еще предполагал, что война к октябрю закончится. Максимум к ноябрю. Около полуночи он зевнул и стал думать о том, что будет делать после войны. Вернется в школу? Уедет в Альпы? И когда он найдет девушку, которая?..

Включились сирены воздушной тревоги. Открыли огонь зенитные орудия. Падали бомбы, как сердитые жужжащие шмели, и обрушивались на Модену. Поначалу бомбы взрывались вдали. Потом одна взорвалась близ депо. Следующие три одна за другой упали на здание вокзала.

Пино увидел вспышку, а потом ударная волна подбросила его в воздух, скинула с платформы. Он упал на рельсы и тут же потерял сознание. Следующие взрывы вернули его в чувство, и он инстинктивно свернулся калачиком, когда вокруг него посыпались стекло и камни.

Когда налет закончился, Пино попытался встать; он ощущал запах дыма, видел пламя пожара. Голова у него кружилась, в ушах ревело, словно бушевал океан. Он все воспринимал обрывочно, как в сломанном калейдоскопе, пока не увидел тело Притони на путях. Парнишка из Генуи принял на себя всю мощь взрывной волны. А шрапнель снесла ему бóльшую часть головы.

Пино отполз в сторону, и его вырвало. В голове у него так стучало, что он боялся, как бы она не взорвалась. Он нашел свою винтовку, с трудом накинул ремень на плечо и забрался назад на платформу, но перед этим его еще раз вырвало. Шум в ушах усилился. Он видел убитых солдат, видел раненых, его одолевали головокружение и слабость, он чувствовал, что в любую секунду может потерять сознание. Пино вытянул руку, оперся о колонну, которая все еще поддерживала крышу вокзала.

Он вдруг почувствовал сильную, пронзительную боль в правой руке. И только в этот момент понял, что его указательный и средний пальцы правой руки почти оторваны. Они висели только на лоскутках кожи. Он видел кость указательного пальца. Из раны хлестала кровь.

Он во второй раз потерял сознание.

Пино увезли в полевой госпиталь, где немецкие хирурги пришили ему пальцы и провели курс лечения, необходимый при сотрясении мозга. Он оставался в госпитале девять дней.

Выписали его 6 августа, и Пино был признан временно негодным к военной службе и на десять дней отправлен домой для восстановления. Он возвращался в Милан в кузове попутного грузовика, развозящего газеты. День стоял дождливый, и настроение Пино ничуть не напоминало то, в котором он пребывал, покидая Альпы: счастливый, целеустремленный ребенок-мужчина. Слабость и разочарование овладели им.

Однако форма «Организации Тодта» имела свои преимущества. Она позволила ему без проблем преодолеть несколько пропускных пунктов, а вскоре он уже шел по улице своей любимой Сан-Бабилы. Он повстречал нескольких старых друзей своих родителей, которых не видел несколько лет, здоровался с ними. Они смотрели на его форму со свастикой на нарукавной повязке и вели себя так, словно не знали его или не хотели знать.

Пино находился ближе к «Продаже чемоданов Альбанезе», чем к дому, а потому сначала направился туда. Он прошел по тротуару Виа Монтенаполеоне, увидел немецкий штабной автомобиль – шестиприводный внедорожник «Даймлер-бенц Г4» – прямо перед дверью магазина. Капот машины был поднят. Водитель копался в моторе, шел дождь.

Немецкий офицер в шинели, наброшенной на плечи, вышел из магазина и что-то резко сказал по-немецки. Водитель вытянулся и кивнул. Офицер с отвращением посмотрел на водителя и вернулся в магазин.

Пино, которого всегда интересовали машины, подошел и спросил:

– Что случилось?

– Твое-то какое дело? – сказал водитель.

– Никакого, – ответил Пино. – Просто я немного разбираюсь в двигателях.

– А я вообще не разбираюсь, – признался водитель. – Не заводится он сегодня, а если заводится, то выхлоп идет в карбюратор. Холостой ход просто ужас, и передачи толком не включаются.

Пино задумался и, забыв о своей поврежденной руке, заглянул под капот. У машины был восьмицилиндровый двигатель. Он проверил свечи, провода высокого напряжения – они были подсоединены правильно. Проверил воздушный фильтр. Тот оказался грязным, и Пино прочистил его. Топливный фильтр также был загрязнен. Потом он осмотрел карбюратор и увидел, что головки винтов сверкают. Кто-то недавно делал регулировку.