Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе

Вновь послышался этот треск. Нет, теперь не могло быть сомнений – это действительно стреляют, много и щедро сеют свинцовый горох. Вопрос: на каком они его сеют поле и кто у них за мишень? Смутило меня то, что стреляли, по всей вероятности, в той стороне, где остался монастырь. Но как это проверить? Поискав глазами, я нашел самую суковатую сосну, заправил полы рясы за ремень, спрятал сумку за стволом (а то мало ли кто нарисуется, до чужих сумок охочий) и полез на дерево. Я все еще не чувствовал никакой опасности и даже напевал песенку Винни-Пуха, который лезет за медом. Хорошо, что сейчас нет внизу Пятачка с ружьем, поросячьего Мефистофеля, который вечно целит в шарик и вечно попадает в жопу. Мое шутейное настроение исчезло, как только я добрался до верха и огляделся. Там, на месте, где должен был быть монастырь, над лесом, все разрастаясь, поднимался дым небывалого пожарища, словно сам лес горел. Но леса зимою не горят. Значит… О Господи!

Не отдавая себе отчета в том, что подо мной метров десять высоты, я буквально слетел с сосны, схватил сумку и «на рысях», словно заправский скакун, бросился обратно. «Что там у них стряслось? Неужели пожар? Что горит? Судя по столбу дыма, что-то не одно. А почему стрельба? Может, горит склад, где у отца-эконома Варсафия хранится краска? Может, это краска так «пуляла», когда взорвалась?» Все эти вопросы заставляли меня бежать еще быстрей, не щадя легких, которые рвал холодный и разреженный северный воздух, я бежал изо всех сил, я бежал, как Обгоняющий Ветер из фильма «Клятва», мне очень хотелось поскорей очутиться там и хоть чем-то помочь, а воображение рисовало картины одну хуже другой.

…Средняя скорость идущего человека пять километров в час, бегущего трусцой – семь, скорость несущегося в гору мужика в валенках и рясе – километров восемь-девять. Я не бегун и несколько раз падал и ел снег, отдыхал. Я бежал около часа или чуть больше, сделав невероятное ускорение в самом конце. Я обливался потом, от меня валил пар, и лицо мое горело от бега, но когда до монастыря оставалось метров сто, я понял, что не только бег был тому причиной.

Пылало абсолютно все: и трапезная, и лесопилка, и часовня Матроны. На моих глазах рухнула колокольня церкви Пресвятого Николая Чудотворца, провалился внутрь охваченного огнем храма его купол с вызолоченным крестом. В охваченной огнем конюшне бесновались лошади, те самые: белая в серых яблоках и темная с белой звездой во лбу, похожей на крест, из коровника слышалось мычание, там погибало монастырское стадо. Я вбежал в распахнутые настежь ворота и остолбенел: во дворе повсюду лежали трупы монасей, и даже беглого осмотра было достаточно, чтобы понять, отчего они погибли. Пулевые ранения. Я подметил несколько гильз калибра 7,62Ч39, стреляли из «калашникова». Бросился к лесопилке, споткнулся о труп Акинфия, которому пуля угодила точно в лоб и вырвала весь затылок, рванул в инструменталку – она была пристроена сбоку и еще только дымила, но огнем охвачена не была, – схватил лом и побежал к конюшне и коровнику.

Лошадей спасти удалось, и они куда-то убежали, дымя подпаленными шкурами, а вот коровье стадо превратилось в груду говяжьих отбивных: я не успел, не смог сбить крепчайший замок до тех пор, пока не рухнула крыша коровника. Да, я понимаю, что зверушек порой гораздо жальче, чем людей, но так уж вышло. У догорающей часовни я увидел чье-то подающее признаки жизни тело. Это был архимандрит, и в его животе сидела целая автоматная очередь. Он умирал медленно и мучительно. Я взирал на все происходящее с хладнокровием, достойным маньяка и садиста, позднее я понял, что так мой организм защищался, не позволяя мне сойти с ума. Я словно попал внутрь компьютерной игры под названием «Destroy and fun», вот только не понимал, с какого именно места я в ней: конец это или самое начало, что-то вроде последних кадров тизера. Наклонившись над отцом Александром, я не стал спрашивать, как он себя чувствует, не стал орать: «Держись! Не смей уходить! Я спасу тебя! Помощь близка!» Все это не имело смысла, потому что он умирал, и я чувствовал это. Я лишь спросил: «Кто?» и получил ответ:

– Они приплыли по реке. Они искали тебя. Они всех убили. Будь ты…

Возможно, он хотел проклясть меня, и я понимаю, что он имел на то полное право, но он не смог этого, сделать, так как на слове «проклят» душа архимандрита рассталась с телом и полетела проверять, что же там такое на самом деле. Рай? Тоннель? Ноосфера, в которую почти верю я? Всему свое время, и когда оно придет, то все мы узнаем, что «там».