Владимир Митыпов - Долина бессмертников

Сухо застучали копыта на каменистом спуске, возвращая шаньюя к безрадостной действительности. Впереди показалась цепь невысоких холмов, увенчанных по вершинам развалинами скал. Шаньюй взмахнул плетью, и тотчас десятка три нукеров, предупреждая возможную засаду, устремились вперед. Когда Тумань подъехал, одни воины, застыв на вершинах, стерегли окрестности, другие рассыпались вдоль подножий, обыскивая кустарники и овраги.

Шаньюй остановил коня на том месте, которое много-много лет назад указала ему мать: „Здесь стояла моя юрта, когда ты появился на свет“. Сейчас тут росла дремучая трава… белел пробитый череп, и по нему шныряли муравьи, а чуть поодаль лежали берцовые кости со следами волчьих зубов… Шаньюй окаменел в седле, погрузившись в думы. Почтительно молчали нукеры. Было тихо, лишь лошади иногда сдержанно позвякивали удилами и переступали с ноги на ногу.

— О будущем своем задумался, князь? — послышался рядом тихий вкрадчивый голос.

— Нет, о прошлом, — машинально сказал Тумань, продолжая пребывать в давно минувшем.

— Это одно и то же, — прошелестело в ответ. Тумань пришел в себя и всем телом повернулся на голос. Возле левого стремени стоял сухой сморщенный старик, безбровый, с лягушачьими губами и лицом, усыпанным коричневыми пятнами. Никто не заметил, как и когда он появился. Шелковая повязка на голове указывала на его принадлежность к даосским монахам [14] Даосский монах, даос — последователь даосизма, одного из основных, наряду с конфуцианством, философских течений Древнего Китая. — бродячим отшельникам, изредка появлявшимся в хуннских землях. Вопреки распространенному поверью, даос был не в белоснежном одеянии из пуха аиста, а в ободранном и грязном халате, в котором с трудом угадывался дорогой гуанханьский шелк.

— Ты кто? — резко спросил Тумань.

— Недостойный ученик мудрейшего Лао-цзы [15] Лао-цзы — полулегендарный мудрец, основатель даосизма (VI–V в. до н. э.). Проповедовал теорию „недеяния“, ратовал за возврат к первобытной общине. По традиции считается автором трактата „Дао дэ цзин“ („Книга о дао и дэ“). ,— даос шагнул вперед и мягко дотронулся до ноздрей шаньюева коня. — А ведь конь у тебя — ди-лу, то есть приносящий несчастье, — сказал он. — Смотри, от глаз идут канальцы для слез и на лбу белая звездочка…

— Что тебе нужно, монах? — раздражился Тумань.

— Знаю, знаю, — словно не слыша его, проговорил даос. — Там, — он махнул высохшей рукой на полдень, — там полководец Мэнь Тянь бьет в барабан и поднимает меч Черного дракона, кривой, как лунный серп, и весящий восемьдесят два цзиня, дабы отторгнуть твои земли. Он готовится испросить милость у богов войны, отрубив кому-нибудь голову перед походным знаменем. Неисчислимо много у него под рукой всадников с обоюдоострыми мечами, копейщиков с копьями длиной в два человеческих роста, лучников с тугими самострелами. Ты против него — как тот кузнечик из старой притчи, который сложил передние ножки, будто держа ими секиру, и тем хо тел остановить колесницу бога грома Фын-луна…

Тут начальник отряда нукеров в гневе выхватил дорожный меч, намереваясь смахнуть голову дерзкому монаху, однако шаньюй властным жестом остановил его.

— Но ты не огорчайся, князь, ибо что есть первопричина всего? — журчал даос. — Это борьба двух сил — Инь, что есть мрак, и Ян, что есть свет. Из нее проистекают пять сущностей мира — вода, огонь, дерево, металл и земля. Они замкнуты в единое и вечное кольцо: дерево преодолевает землю, земля — воду, вода — огонь, огонь — металл, металл преодолевает дерево. Ты видишь, что конец есть начало, а начало есть конец. Точно так же победа есть поражение, а поражение есть победа. Неполное становится полным, кривое — прямым, пустое — наполненным, ветхое — новым… Все в мире следует дао, единому и великому закону. Так сказано в „Дао дэ цзине“, и так все происходит в этом мире, разумно и просто, если не мешать неразумными своими действиями течению дао, которое следует естественности. Высшая добродетель, учил Лао-цзы, не в действиях людских, а в мудром без действии и созерцании. Все беды проистекают из действий человеческих. Одни стремятся к богатству, другие — к власти, третьи — к знаниям. „Но не есть ли это желание ухватить отражение луны в речной заводи?“ — спросит мудрец, проповедующий у четырех врат столицы. [16] Древнекитайские ученые проповедовали свое учение у четырех ворот столицы. Все на свет рождаются одинаково голыми, и это соответствует естеству и дао. А вот умирают одни в пышных дворцах, другие — в придорожной грязи, это уже не соответствует дао. Поэтому мудрый говорит: „Не кладите в рот мертвым жемчужин, не надевайте на них вышитых шелковых одеяний, не приносите в жертву быка и не выставляйте раскрашенной утвари“. Когда все одинаково лишены стремлений, тогда все пребывают в состоянии изначальной честности — высшего превосходства человеческого существования…