Мартин Эмис - Информация

— Задаром, — повторила Джина.

— Это верно.

— Этот «Маленький журнал» никто не читает.

— Это так.

Одними из последних у Ричарда были «вставки», посвященные женам писателей, — типология писательских жен. Гвоздем программы послужила биография Хемингуэя, который, по утверждению Ричарда, был женат на представительницах разных типов. (Обычно Ричард наотрез отказывался от разных умных заголовков, но в данном случае он смирился с неизбежным «По ком звонит колокол».) Как они все уживались? Муза, Соперница, Подруга сердца, Рабочая лошадка, Судья… Конечно, были еще многие и многие другие. Жены-соратницы, как Мэри Шелли, жены-жертвы, как Эмили Теннисон, пресвятые девы, как Джейн Карлейль, и великое множество обрюзгших сиделок, как Фанни Стивенсон… К какому типу принадлежала Деметра Барри? К какому типу принадлежала Джина Талл? Возвышающие над собой и над миром, вносящие смуту, опустошающие душу любовницы? В любом случае это уже не имело значения. Джина решила оставить эту компанию. Она не бросала Ричарда, пока еще нет. Но она прекращала быть женой писателя.

— Хорошо, ты не можешь расстаться с «Танталусом», это работа приличная и к тому же постоянная. Ты сам так говоришь. Но ты мог бы отказаться от курения, выпивки и наркотиков. И тряпок. Дело не в том, что ты много тратишь, а в том, что ты столько не зарабатываешь.

— Я не могу бросить писать романы.

— Почему?

Потому что… потому что тогда он остался бы один на один со своими переживаниями, не переведенными на литературный язык, не переданными бумаге и читателю. Потому что тогда он остался бы один на один с жизнью.

— Потому что тогда у меня останется только это.

Кухня — синий пластмассовый тазик с трусами и майками мальчишек, жесткая черная сумка на стуле, разинувшая свою голодную пасть, тарелки, ложки, салфетки, появляющиеся на столе по утрам, восемь коробок с хлопьями в целлофановой упаковке: все это складывалось в зримый образ того, что он имел в виду.

— Жизнь. День за днем, — добавил он.

Это была катастрофа — сказать такое женщине — женщинам, которые вынашивают жизнь, которые приносят ее в мир, крича от боли, и никогда не позволят, чтобы ее — эту жизнь — поставили на второе место.

Глаза Джины, ее грудь и шея налились кровью, указывая Ричарду на его ужасную ошибку.

— Единственная альтернатива, — сказала она, — я буду работать полную рабочую неделю. Кроме пятниц, конечно. — Потом она сказала, сколько ей будут платить: сумма, от которой ему сделалось неудобно. — Это значит, что тебе придется собирать мальчиков каждое утро и укладывать их каждый вечер. По выходным мы будем это делать вместе. А также тебе придется ходить за покупками. Стирать и готовить.

— Я не умею готовить.

— Я тоже… Таким образом, — продолжала она, — на жизнь у тебя будет уходить много времени. И мы посмотрим, будет ли тебя хватать на что-нибудь еще.

Оставался еще один вариант, прикинул про себя Ричард. Он мог бы трахать ее дважды за ночь, отказаться от всего этого дерьма — алкоголя, сигарет и наркотиков. И сидеть без денег. О, конечно, так и нужно поступить. Ричард посмотрел на лицо Джины: оно слегка лоснилось, предвкушая сон; на ее розовую шею. Джина была его сексуальным наваждением. И Ричард был женат на ней.

— Послушай, что я тебе скажу, — произнесла Джина. — Сколько тебе еще осталось, чтобы закончить то, что ты сейчас пишешь?

Ричард поморщился. Одна из многих проблем с его романами состояла в том, что на самом деле они не заканчивались. Они просто обрывались. «Без названия» и так был уже очень длинным.

— Трудно сказать. Скажем, год.

Джина откинула голову. Это было жестко. Но она глубоко вздохнула и сказала:

— Ладно. У тебя есть год отсрочки. Заканчивай роман, а там посмотрим, принесет ли он хоть какие-нибудь деньги. Думаю, год мы сможем продержаться. В финансовом смысле. Я сделаю все, что от меня потребуется. Я справлюсь. У тебя есть год.

Ричард кивнул. Ему показалось, что так будет справедливо. Ему хотелось поблагодарить Джину. Но во рту пересохло.

— Один год. И я не скажу ни слова.

— Прошел год, — продолжила Джина разговор, начатый год назад. — И я не сказала ни слова. Верно? Я сдержала слово. А что у тебя?

Неудачный оборот, подумал Ричард: слова, слово. Но все правда. Джина сдержала свое обещание. А он обо всем забыл. Или постарался забыть. Они продержались и в смысле финансов, хотя даже самые поверхностные расчеты убедили Ричарда, что им не хватает еще двух-трех обозрений в неделю. Было слышно, как Марко все причитает во сне.