Горан Петрович - Книга с местом для свиданий

Однако Натали Увиль появилась, так же как и всегда. Приблизилась, мило складывая фразы по-сербски. Водя пальцем по строчкам. Со своей папкой и коробкой пастельных красок под мышкой. В прекрасном настроении и с обычной заинтересованностью. Словно ничего и не произошло. Разве что только была немного простужена после дождя на Калемегдане на прошлой неделе.

— Простите, — сказала она ему, удивленная горечью письма. — Простите, не знаю, как такое могло случиться, это просто недоразумение...

Она не лгала. Он понял, что она говорит правду, правду с ее точки зрения, но понял он и то, что она не способна узнать его в другой части мира, даже если он будет сидеть напротив нее в ее снятом на Сеняке доме.

— Недоразумение?! — повторил он пришибленно. — Да, это недоразумение, видимо, я желал слишком многого. Продолжим, продолжим от водяных цветов в пруду, продолжим от предыдущего письма, от того места, где мы остановились до встречи в действительности...

На первый взгляд ничего не изменилось. Анастас Браница продолжал писать напрасные письма и раз в неделю вкладывать их в определенную договоренностью книгу из Французско-сербской библиотеки. Продолжение было столь же подробным, как и то, что писалось раньше, он терпеливо расширял владения в восточном направлении, в сторону речного берега, купив новые, тончайшие перья, изящные ручки и толстые пачки чувствительной бумаги от Вапы, правда появилось одно небольшое, а может быть, и большое, отличие — теперь он пользовался исключительно черными чернилами, его большой и указательный пальцы становились все темнее. Однажды переступив границу молодости, он больше не мог вернуться назад, он старел над строками, понимая, что вне писем не существует, и удовлетворяясь обществом своей возлюбленной даже несмотря на то, что за пределами часов чтения она с трудом его припоминает.

— Язык — это то, что всегда остается с нами... — утешал он себя в минуты малодушия.

Натали Увиль продолжала следить за сентиментальными страницами, которые кто-то всегда безошибочно оставлял для нее в книгах, назначенных к чтению строгой мадам Дидье. Она продолжала читать обращенные к ней нежные послания, которые ждали ее в книгах, появляясь там волшебным образом, и при этом по-прежнему готовилась к тому моменту, когда господин Марсель Шампен попросит ее руки, стараясь довести до совершенства те достоинства, которыми должна обладать хорошая невеста, в частности умение нарисовать углем натюрморт и пастелью те или иные мотивы из произведений литературы.

— Сейчас он средних лет, — сравнивала она черты мужского лица, которое с недавних пор стало появляться на ее рисунках, с тем, что возникало раньше.

Мадам Дидье продолжала лакомиться засахаренными комплиментами, предназначенными ее воспитаннице, становясь все более полной, округлой, вялой, все более похожей на шар из блестящих фольгой фантиков, в которые были завернуты цукаты в шоколаде, ежегодно и регулярно преподносимые господином вице-президентом Французской компании рудников Бора во время его инспекционных визитов. Наезды в Белград своего работодателя, инженера Увиля, она, ссылаясь на местные условия, продолжала использовать для того, чтобы вытребовать себе новое повышение жалованья.

— On va voir ca? Ровно восемьдесят семь сантиметров! — Первого числа каждого месяца она сообщала об объеме шара из фольги.

Сезар Увиль по-прежнему с точностью до одного промилле соблюдал интересы акционеров «Концессии Святого Георгия», руководя эксплуатацией и изыскательскими работами на рудниках меди в Боре и не теряя надежды удачно выдать замуж свою дочь. Во время коротких посещений Белграда в доме, который он снимал на Сеняке, все явственнее чувствовался исходивший от него запах карбида, использовавшегося для освещения в шахтах, и местного вина, к которому его приохотили в шахтерском поселке.

— Немного не хватает гармонии, но в крепости ему не откажешь... — убеждал он своих более сдержанных земляков выпить хоть один бокал.

Златана продолжала смотреть за домом, и ей приходилось изо дня в день выдумывать способы, как ухитряться вести хозяйство, замазывать трещины в стенах, покупать продукты и делать пирожные из молотых стручков рогача, которые не уступали бы по вкусу ореховым, потому что Анастас обращал все меньше внимания на повседневную жизнь, распродавая последние из унаследованных от отчима акций, закладывая ценные вещи и раздавая все больше пустых обещаний. Готовая в свое время негодовать на него за рассеянность, теперь она притворялась, что ничего не видит, а точнее, притворялась, что видит его даже и тогда, когда казалось, что он не существует.