Горан Петрович - Книга с местом для свиданий

— А вы бы помолчали, — казалось, немного успокоился адвокат Величкович, однако, бросив взгляд на мокрую парчу, снова разъярился, повернулся и вышел, захлопнув дверь с такой силой, что по стене сеточкой разбежались трещины.

Анастас Браница горько плакал где-то в глубине души.

— Пообещай, что такое больше не повторится, и ступай переодеться, — приказала мать.

И тут рыдания мальчика прорвались наружу. Не выпуская из рук книги, стиснув ее так, что побелели суставы пальцев, оскорбленный не столько пощечиной, сколько словами, он выбежал из кабинета отчима.

Вечером Славолюб Величкович вернулся домой и, ввиду необходимости закончить намеченные на день дела и опасаясь, как бы не вполне просохшая парча не испортила ему брюки, положил на сиденье кресла обитавшую на софе вышитую подушку, не желая ни на йоту отступать от своих привычек. Было что-то несуразное в том, что адвокат, сидя на подушке, то надевал, то снимал очки, внимательно разглядывал кончик стального пера, снова и снова старательно обтирал его о край хрустальной чернильницы, аккуратно выводил слова, осторожно промокал четко выписанные строчки. И, словно сам понимая это, сгорбившийся над столом мужчина постоянно морщился.

Мать мальчика, Магдалина, скрывшись в своей наполненной меланхолией комнате, всю ночь открывала то одну, то другую книгу с оттиском вселенского древа — скромного наследства первого мужа. То ли она не знала, что ищет, то ли никак не могла найти, что искала.

А служанка? Она накрыла в столовой стол к ужину и села возле кухонной плиты в ожидании, когда кто-нибудь попробует творение ее рук — аппетитно подрагивающую заливную стерлядь. Но никто не приходил насладиться кулинарным мастерством Златаны — загустевшей прозрачностью, в которой словно волшебно парили кусочки грибов и рыбы, зеленые горошины и кружочки моркови, посыпанные мелко нарезанными листьями петрушки. Видя, что давно миновало время не только обеда, но и ужина, служанка убрала нетронутые тарелки и тихо направилась в комнату мальчика. И хотя в тот день она тщательно подмела во всем доме, под ее тапками все время что-то упорно поскрипывало, словно по полу был рассыпан морской песок.

Мальчик спал беспокойным сном. Его ноги под одеялом резко дергались. Каждое движение сопровождалось глубоким вздохом.

— Сынок, знай, я хоть и не шибко грамотная, но верю тебе... — произнесла Златана над его изголовьем и так же неслышно, как появилась, выскользнула из того, что можно было бы назвать самым началом судьбы Анастаса Браницы.

Позже Анастас Браница много раз спускался по тому же крутому склону, мимо тех же острых трав и извивающихся каменных оград, под тенью маслин и диких гранатов на ту же самую узкую песчаную косу у подножия мыса к той же необозримой воде и, согнувшись, искал что-нибудь подтверждающее, что он бывал здесь еще ребенком. Волны приливов и отливов уже тысячи раз прошлись по тем первым следам. Ничего нельзя было узнать. Ни одного отпечатка его ног.

Вообще казалось, мало кто решался сойти вниз к самому берегу. Новые читатели, мальчики в сине-белых матросках с якорями на пуговицах или стареющие искатели приключений во взятых напрокат полосатых купальных костюмах, на которых пониже спины стояла жирная надпись «Украдено в купальне Влайка», по-прежнему лишь на несколько мгновений останавливались на головокружительно крутом откосе, бросали взгляд на открытое море, но почти тут же устремлялись дальше, туда, куда увлекал их сюжет приключенческой книги. И почти никто из них не обращал внимания на фигуру, которая по утрам, раскинув руки и ноги, лежит спиной на постоянно изменявшейся пограничной полосе между морем и сушей, а вечерами, согнувшись, перебирает в венце пены белые камешки, обкатанные прибоем. Скорее всего, можно было подумать, что это то ли чудом спасшийся несостоявшийся утопленник, то ли несчастный, задумавший свести счеты с собственной жизнью. Скорее всего, так они и думали, тем более что сам Анастас не смог бы с уверенностью ответить себе, кем из этих двоих был он.

Между тем в доме на Великом Врачаре многое еще долго напоминало об окропленной мелким дождем постной среде осени 1906 года. Прежде всего, несмотря на старания Златаны, откуда-то постоянно продолжал появляться песок, который обитатели дома ногами разносили по всем комнатам. Удивленная служанка еще до Рождества набрала его целую большую бутыль объемом в семь пивных кружек. Боясь, как бы на мальчика снова не обрушился гнев адвоката Величковича, она ему ничего не говорила, а собранный морской песок прятала на полке в кладовке, за большими кастрюлями и железными формами для тортов. Давно уже привыкшая быстро приспосабливаться, она больше не удивлялась, а просто терпеливо прятала подальше банки, пакеты и фунтики, словно это было самое обычное дело, одна из многочисленных обязанностей, подразумевавшихся ее службой. А дважды в год, весной и осенью, во время больших уборок всего дома потихоньку выносила песок в погреб и там аккуратно складывала его в дальнем углу.