Ольга Степнова - Миллиметрин (сборник)

– У нас т-тоже был аквариум, но когда мы переезжали, он раз-збился, – сокрушенно сказала она как-то, делая долгие паузы из-за заикания. – Т-теперь я хочу зав-вести обезьянку.

– Ха-ха, обезьянку! – засмеялась я, – Где ты ее достанешь?!

Уж по части живности я была спецом и знала, что обезьянкой обзавестись не так уж просто. Сонькины глаза налились упрямствам:

– Моя м-мама сказала, что скоро купит м-мне обезьянку.

Возражать было бессмысленно. Обезьянки, конечно, не появилось. Как объяснила Сонька, она просто расхотела ее заводить.

He скрою, мне приятно было осознавать свое превосходстве во всем. Я снисходительно прощала ее наивные привирания насчет того, что у нее что-то такое было замечательное, но потом вдруг потерялось или разбилось. Удивительно другое: меня вдруг потянуло к ней совершенно искренне и моя дружба-снисхождение превратилась в неосознанную необходимость. Только потом я поняла, почему. Сонька жила в скудном своем, недетском мирке, лишенном всяких необходимых в ее возрасте радостей, но жила настоящей взрослой жизнью, со взрослыми заботами, о которых я мало имела представление. Когда я приходила к ней в ее темную квартиру, она никогда не снисходила до каких-нибудь там детских забав со мной. Пока варилась курица на плите, она махала веником, затем чистила картошку, иногда доверяя и мне помочь ей. К приходу матери ей надо было сделать кучy всяких «мелочей»: убрать квартиру, сходить в магазин, приготовить обед. Один раз я стала свидетелем гнева мощной тети Вали из-за того, что Сонька что-то там не сварила. После этой сцены я твердо уверовала, что все другие мамы – создания очень кроткие и гневаются очень мило.

Случай этот произошел 7-го Ноября и имел совершенно неожиданное продолжение 1-го Мая. К пролетарским праздникам в нашем городке готовились обстоятельно. За месяц до очередной годовщины «великой социалистической» все школы начинали напоминать плацдармы для строевой подготовки. После уроков, а то и вместо них, мы постигали искусство дружно шагать в ногу с песней, счастливо при этом улыбаться, в нужный момент держать равнение направо и вопить что есть силы «Ура!». Под «нужным» подразумевался тот момент, когда колонна будет проходить мимо трибуны. Вопить «Ура!» нам нравилось. Но шагать в ногу наши едва достигшие десяти лет конечности отказывались. Они жаждали более естественных в этом возрасте движений, и управлять ими приходилось грозными командами пионерских вожатых: «Левой!», «Левой!». Наконец, 7-е ноября наступило. Mы собрались все у школы в восемь утра со всякими там шариками и веточками. Сонька пришла в новой шапке с ушками. Мы были с ней одного роста и выпирали ввысь из стройных рядов сверстников. Пионервожатые не вынесли такой дисгармонии и поставили нас впереди всех, вручив каждой по палке от одного транспаранта. Я покосилась на Соньку и осталась довольна: в шапке с ушками она была все же выше меня. Сонька задрала свою ушастую голову и читала надпись на транспаранте. «Пионер – всем пример!» – было написано там. В десять часов, нам, посиневшим от холода, наконец сказали: «Пошли!» Сонька путала ногу, то отставала, то неслась, и наша идеологическая миссия от этого сильно проигрывала: транспарант все время был перекошен. «Приготовились!» – крикнула наша добрейшая Валентина Самуиловна. Это означало, что настал «нужный момент» – мы приблизились к трибуне. Гремели трубы не очень в лад, наши все заорали «Ур-ра!!!», замахали руками. Я открыла было рот, но на красном катафалке увидела свою маму и всяких других дядей и тетей, которые часто у нас бывали дома: ели, пили, танцевали и таскали меня на руках. Рот пополз, до ушей, и я очень по-дружески показала им всем язык. Убрала его не сразу – еще поводила им из стороны в сторону: почему бы не показать свое расположение к хорошим людям?

Дома, выпочковываясь из своей финской дубленки, мама спросила, впрочем, не очень строго:

– Ты что, с ума сошла? Это же тебе не дома!

В 3-м «а» этот поступок еще больше укрепил мой авторитет и набирать исполнителей для всяких там мероприятий, которые я то и дело сама выдумывала, мне стало еще легче – одноклассники ходили за мной по пятам. Самое любимое мое «мероприятие» было – концерт. Я набирала «бригаду» исполнителей и мы часами репетировали всякие песни и стихи, а после уроков выступали перед другими классами. Сонька в «бригаду» ни разу не входила – она заикалась, а на людях вообще теряла дар речи. Но тот случай она запомнила. Особенно реакцию на него в классе. Она запомнила, и совершенно неожиданно, самым наиглупейшим образом свела со мной счеты. 1-го Мая мы проделывали те же маневры на проспекте Строителей, правда несли не транспарант, а веточки и шарики, которыми нужно было беспрестанно помахивать. Проработанная дома, я примерно заорала «Ура!» перед трибуной, а Сонька вдруг приставила большей палец правой руки к носу, а остальными задорно помахала в воздухе. Жест получился выразительным. Лица вытянулись у всех – и у тех, кто взирал на Соньку сверху, и у тех, кто шагал рядом. Валентина Самуиловна подбежала к Соньке с необычайной для нее скоростью: