— Подпиши-ка вот здесь, Чашкин, и иди, отдыхай! Завтра будем с тобой разбираться, Чашкин, Плошкин… — Лейтенант маленько тут задумался и добавил: —…Поварешкин! — И рассмеялся с удовольствием. — А с телеграммой, молодец, это ты что-то новое придумал, — добавил он искренно, — все остальное слыхали, и не раз! А вот такое впервые. Молодец!
Чашкин подписал, где показали.
Логвиненко открыл засов на решетке, которая здесь же, в этом же помещении, отгораживала что-то вроде загона. Похоже было на клетку зоопарка.
В загоне на голом полу, похожий на груду тряпья, спал человек. Услышав лязг засова, спустил с лица полы пальто, сел и ясным голосом сразу же заорал:
— Лейтенант! Требую врача!
— Погоди маленько… — отозвался лейтенант (из клетки его не было видно). — Уже вылетел врач. Срочным рейсом из Москвы. Склифосовский его фамилия.
— Протестую! Требую зафиксировать множественные побои, нанесенные мне милицией при исполнении ими гнусных своих обязанностей!
— Я вот тебе сейчас зафиксирую… — грозно сказал Логвиненко, возникая перед решеткой. — Замолчишь? Замолчишь или нет?
— Замолчу, — сбавил тон кричавший. — Но не навсегда. Юнеска меня все равно поддержит!
…Во дворе раздались крики, шум, затем громыхание в дверях.
Пьяным, развеселым голосом кто-то заорал на всю дежурку:
— Нам песня стро-ой пережить по-мо-га-ает!.. Здорово, Петруха! Давненько не видел я твоей противной рожи! Пусти, сержант, дай я Петеньку поцелую! Слушай, Петруха Говорухин, как ты их воспитываешь? У них ведь ни боевой, ни даже политической подготовки!
— Опять нажрались, Иван Евдокимович?
— Кто учил тебя таким словам, Говорухин? Не «нажрался», а «вкусил внутриутробно». Дабы попытаться, Петюнчик, хоть в какой-то степени притупить то горестное чувство утраты, которое я испытываю совокупно со всем прогрессивным человечеством! Ты разве не испытываешь чувства утраты? И даже чувства глубокой скорби не испытываешь?! О-о! Никогда не думал, что из двоечника Говорухина выйдет такая черствая личность! Ушел из жизни выдающийся борец за угнетенное прогрессивное человечество, а ты?.. А ты продолжаешь сажать за решетку лучших людей России!
— Да не собираюсь я вас сажать, Иван Евдокимович…
— Тем хуже! Значит, среди лучших людей России ты меня уже не числишь!
— Ну, хотите, посажу?
— А вот тогда ты будешь предпоследний подлец! Ибо сажать любимого учителя, который обучил тебя слагать буковки родного языка в слова протокола…
— Русскому языку не вы нас учили.
— Если бы учил я, то я бы повесился! Думаешь, я не помню, что ты в прошлый раз написал?! «Вы-ра-зи-ми-ши-ся»! Да-с! Александр Сергеевич вовремя застрелился. Он знал, он предчувствовал, в чьи руки попадет русский язык!
Было слышно, как лейтенант сказал в сторону:
— Никонов! Я же тыщу раз говорил: не привози ты его сюда!
— Они перед райкомом в клумбу мочились.
На крыльце опять загромыхало. Лейтенант торопливо приказал:
— Доставь его домой, Никонов! А потом — на «елку-моталку»!
— Петро! Петюнчик! — вновь заорал бас. — Дай я все же таки безешку тебе влеплю! Ты возвращаешь мне веру в доброкачественность людей!
Чашкин впервые в жизни сидел за решеткой. Он словно бы даже окоченел от позора, его постигшего.
Сосед опять уже спал, привычно накрывшись с головой полами пальто. Чашкин же жался к прутьям решетки — поближе к воле — и, как на солнце, безотрывно зрил на лампочку, немощно светящую под потолком.
Он старался не прислушиваться к тому, что происходило в нескольких шагах от него. Он боялся поверить, но там, судя по аханью, хеканью, приглушенным стонам и мягкому стуку, били человека!
С грохотом опрокинулся стул.
— Ну, хватит! — деловито-недовольный, раздался голос лейтенанта. — Во вторую его!
…Сколько-то времени еще прошло, и Чашкин обнаружил, что возле клетки стоит Логвиненко и смотрит на него.
— Ну-ка, выйди-ка… — приказал милицейский, увидев, что Чашкин открыл глаза. — Да не бойся ты! — с досадой добавил он, когда Чашкин сделал заметное движение в глубь загона. С лязгом отомкнул засов.
— Ну что, Чашкин-Плошкин? — как доброго знакомого, встретил его лейтенант. — Иди сюда! Подпиши вот…
— А чо это?
— Декрет о мире! — Лейтенант, чрезвычайно собой довольный, рассмеялся. — Подписывай, не сомневайся!
Чашкин взял ручку и подписал: «Плошкин».
— А теперь иди и спи дальше.
— Это все? — не поверил Чашкин.
— А ты чего-нибудь еще хочешь? Иди-иди!
Читать дальше