Александр Дорофеев - Московское наречие

Он надумал проплыть по каналам, и после недавней встречи в «Жемчужной раковине» совсем не удивился, столкнувшись на корабле с архонтом Ра.

Тот летел в Южную Америку, где в городе инков Мачу-Пикчу нашли еще одну лампочку трехтысячелетней давности. «Дуешь из России? – спросил, теряя чудным образом „т“ вместо обычного „р“. – Оно и верно! Не буду об эксремизме, но Россия – срана крайносей!» А здешних вроде не замечал. Когда Туз поделился впечатлениями, ответил жестко: «По вере воздаяние. Видишь, чего желаешь!»

В общем-то был не слишком приветлив и разговорчив. Но вскоре у слепой стены какого-то пакгауза извлек карманную фляжечку, и они украдкой выпили. Сознание, конечно, просветлилось, языки, развязавшись, обрели уверенность, и время началось.

Туз так и сказал, глянув на мигавший глаз: «Наверное, часы пошли только тогда, когда Адам с Евой вкусили от древа, а прежде времени не было. Оно признак болезни, имя которой – жизнь. Господь единый совсем не то замышлял»…

«Какая узость умственного горизонта! – воскликнул Ра словами Гии. – Сколько раз тебе говорил – мысли вертикально, без стереотипов! Прародители не яблоко надкусили, а сожрали, прямо скажем, всех своих первых детишек, за что и были отправлены в ад. Мы с тобой, голубчик, в аду, где нет и никогда не было единого Господа!»

Он еще прихлебнул из фляжки, уже не предлагая Тузу, и продолжил: «Из массы духов практичные евреи выбрали самого в ту пору сильного, потому что ленились поклоняться многим. Это был Йево – один из тьмы божеств, которым молились еще финикийцы. Укрепившись человеческой верой, он стал Вседержителем и принял имя Яхве – Сущий. Но даже в Библии немало проговорок о других богах, – перешел Ра на шепот. – В книге Бытия сказано: – “Вот, Адам стал как один из Нас”. Позвольте, что значит – один из нас? И царь Давид в сто девятом псалме обмолвился: “Господь господа моего”. Вот пойди и разберись, чьи мы дети. Увы, кругом стереотипы. Как пропечатали нам мозги, выкопали в них глубокий ров, так и уперлись все в одну точку, не в силах расширить кругозор. Мы в плену каналов! – огляделся он и, прищурившись, кивнул на набережную. – Чего это там такое? Никак не разберу»…

Да и Туз не сразу понял. Это был целый отряд бойскаутов, спустивших до колен штаны. Их разновеликие голые задницы, обращенные к каналу, сияли в сумерках буквами, из коих складывалось пожелание: – «Идите все в жопу!»

Но Туз перевел деликатно: «Спокойной всем ночи!»

«Кажется, там букв поменьше, – отметил Ра. – Впрочем, спасибо. Давно пора прибиться к берегу»… На этом они и расстались, не проронив ни слова о Мими, хотя Туза волновала ее судьба. Ночью в отеле вспоминал короткие с ней встречи, и все быстрее летела Земля во вселенной.

Утро было тихим, как умиротворенный отдых жнецов, наметавших за ночь премного, хоть это и не слишком благозвучно, но все же скирд. Не скирдов же. По узеньким дорожкам неспешно шуршали велосипедисты. Туз взял такси до аэропорта. Водитель притормозил у траурной витрины, еще горевшей закатными огнями, и вышел на минутку, вроде бы привет передать. А Туз увидел в стеклянном шаре Лару Граф, манившую пальцем в свои арийские глубины.

«Войти-то войду, – остановил себя. – Да как будет с выходом?» Водитель что-то замешкался с приветом, и в машину заглянули не то арабы, не то туркмены. Извинившись перед Тузом, быстро собрали и вынесли все водительское, включая руль. «Жалко, кондоны забрали», – сказал тот по возвращении, достав из багажника запасную баранку.

Туз давно подозревал, что безумен, – окружающие знают об этом, однако настолько добросердечны, что виду не подают. А сейчас вдруг успокоился. Если и безумен, то не слишком. В отсутствие единого божества ничего не пекло и не кололо душу, а ощущалась полная личная безгрешность. Какой полезный, психотерапевтический город Амстердам!

В аэропорту, где собирается весь мир, поднялась перед внутренним взором недостроенная Вавилонская башня. Казалось, из каждого ее окошка выглядывает знакомая личность. Туз был уверен, что кого-нибудь повстречает. И впрямь – из туалета вышли Совхоз и Завкли, в черных костюмах, шляпах, с металлическими, вроде шашлычниц, портфелями. Обняли, сердечно нахлопав по спине и по лбу. И рассказали наспех, что Башкарма возродил-таки с некоторыми издержками царство Чингисхана. Теперь он президент нового кушанского ханства. Восседает на золотом престоле, занятом у Будды. «А мы ссыльная оппозиция! – до слез восхитился Завкли. – Ах, часто вспоминаем наш цветущий садик – Бог бустон!»