Александр Пресняков: Московское царство

Пресняков А.Е.

Московское царство

В 1487 году император Фридрих III и князья Священной Римской Империи с удивлением слушали на рейхстаге в Нюрнберге доклад рыцаря Николая Поппеля о далекой Московии. Император был сильно заинтересован делами Восточной Европы в виду своей борьбы с широкой династической политикой польских Ягеллонов, и для него было приятной неожиданностью существование на Востоке сильного и независимого государства, врага польско-литовской Речи Посполитой. Тот же Поппель явился в начале 1489 года в Москву в качестве императорского посла с миссией втянуть Московию в габсбургские интересы. Ему поручено приманить великого князя Ивана III Васильевича к союзу предложением почетного родства – браком его дочери с императорским племянником Альбрехтом, баденским маркграфом, и даже более того – приобщением Московского великого княжения к составу Священной Римской Империи путем пожалования великому князю королевского титула.

Посол западного императора был удивлен, что подобные предложения не соблазнили скверного властителя. Москвичи дали неожиданный и гордый ответ. «Мы, - было сказано Поппелю от имени Великого князя Ивана, - Божьей милостью государи на своей земле изначала, от первых своих прародителей, а поставление имеем от Бога как наши прародители, так и мы: просим Бога, чтобы нам и детям нашим всегда дале так и быть, как мы теперь государи на своей земле, а поставления как прежде мы не хотели ни от кого, так и теперь не хотим». А затем грек Юрий Траханиот, правивший ответное посольство от великого князя к императору, говорил в том же году во Франкфурте по поводу брачного проекта, что великому князю не приличествует отдать дочь за маркграфа, так как он великий государь многим землям, и его предки были искони в дружбе и братстве с прежними римскими императорами, которые Рим отдали папе и царствовали в Константинополе. В Москве признали бы для великокняжеской дочери подходящей партией только императорского наследника Максимилиана. Перед западной дипломатией впервые выступала новая политическая сила, с которой нельзя было не считаться в делах Восточной Европы, и выступала притом в сознании своей независимости и своих особых интересов.

Явление это было новинкой не только для имперского рейхстага, но и для правительства империи. Последние десятилетия XV века – момент крупнейшего исторического значения в жизни Восточной Европы. Это время коренной перестройки всего соотношения ее политических сил. Москва завершала долгую работу над государственным объединением Великороссии. Всего за шесть лет до первого приезда на Русь рыцаря Поппеля она закрепила за собой политическую независимость и стала из «улуса» ханов Золотой Орды самодержавным (в первоначальном смысле этого слова), суверенным государством. Восемь лет прошло с той поры, как Великий князь Иван III подчинил себе Великий Новгород, и Москва взяла в свои руки его западные связи и отношения, выступила участницей в борьбе за господство на Балтийском море, союзницей Дании в защите свободного морского пути с Запада на Восток против его засорения владычеством шведов. Естественный враг польско-литовских Ягеллонов из-за господства над западнорусскими областями, московский Великий князь был опасной сдержкой для их смелой династической политики, направленной на приобретение чешской и венгерской короны и против габсбургских притязаний. В южных делах – распад Золотой Орды и начало вековой борьбы Московского государства с татарским миром – связывали его интересы с излюбленной мечтой западных политиков о наступлении христианской Европы на мусульманский Восток для изгнания турок с Балканского полуострова.

Рассказ о том, что рыцарь Поппель открыл Московию, как страну неведомую, звучит несколько наивной риторикой. На Западе и без него знали о Московии, о ее быстрых успехах, по связи московских дел с прибалтийскими и черноморскими отношениями. Сюда, на дальний север, потянулись в преждевременной надежде на активную помощь греки и балканские славяне, разочарованные в расчетах на западноевропейскую поддержку: сюда еще в начале семидесятых годов XV века обращался венецианский сенат с речами о правах московского государя на византийское наследство, учитывая возможное значение русской силы в борьбе с турками за свободу восточной торговли.

Конечно, Москве было еще не до участия в широких размахах европейской политики. Она еще строила свое государственное здание, только заканчивала возведение его капитальных стен, еще замыкалась, по возможности, в работе над внутренней его отделкой – укреплением начал нового политического строя и организацией своих сил и средств. Но, тем не менее, исход XV века момент крупного общеевропейского значения. На европейскую историческую сцену выступила новая держава.