Александр Пресняков - Московское царство

В тех напряженных международных условиях, в каких протекала историческая жизнь Великороссии в XIV и XV столетиях, главной задачей великокняжеской власти, главной задачей великокняжеской власти, главным основанием ее стремлений к усилению и притязаний на господство было объединение в распоряжении одного центра боевых сил страны и ее материальных средств на организацию самообороны и борьбы за свободу внешних путей, необходимых для развития народнохозяйственной жизни. Сплотить внутренние силы страны и взять в свои руки все нити ее внешних отношений – неизменная тенденция договоров, которые великие князья устанавливали свои отношения к остальным владетельным князьям. Но в этом историческом деле они связаны не только противодействием более сильных из местных владельцев, а также и не менее – строем семейно-вотчинных отношений своего московского княжеского дома. Опорный пункт всей их деятельности, Московское княжество было семейной вотчиной князей Даниловичей. По смерти отца главой семьи оставалась вдовствующая княгиня-мать, из чьей воли сыновья не должны выходить, в том числе и тот старший, кто был великим князем всея Руси. Владели князья-братья общим вотчинным наследием по уделам, как им отец в своей духовной грамоте «раздел учинил». В принципе должны были быть приблизительно равны, хотя это равенство на Москве неизбежно, отчасти, нарушалось в пользу старшего тем, что уже при сыновьях Калиты выяснилась политическая необходимость сохранить в его владении наиболее важные (прежде всего – в военном отношении) пункты как Коломну или Можайск, да еще тем, что братья уступали старшему, князю великому, «на старейший путь» лишек в доходных статьях дворцового хозяйства и московских городских сборах. Раздел общей вотчины на уделы не разбивал княжества на обособленные части. Владение по уделам было владением долями общего наследства, которое не разрывало их правовой связи с целым. Уделы были наследственные, переходили ко вдове и сыновьям удельного князя, но ему не принадлежало право завещательного распоряжения выморочным уделом в случае безнаследной смерти. Такой удел должен был вернуться в общее семейное владение и идти в раздел между остальными братьями, производимый вдовствующей княгиней-матерью или старшим братом по соглашению с младшими, если матери нет в живых. Возможен был, по удельному праву, частичный передел долей – по усмотрению той же семейной власти – для пополнения утраты, какую потерпят по какой-либо причине владения одного из князей, чтобы восстановить пропорциональное отношение их объема. Правили, судили и рядили князья по своим уделам вполне самостоятельно, но в общих делах княжества должны были действовать сообща, по «думе» и «сгадце».

Основные черты удельного владения общим вотчинным княжеством повторяют порядки крестьянского долевого землевладения, с которым разделяют и черту значительной неустойчивости, так как держались обычно только между «князьями-братьями», а в третьем поколении наступал распад на обособленные вотчины, выходившие из удельных связей. Распад этот и развивался беспрепятственно везде, где не было ему противодействия в потребности сохранять объединение сил ради политической борьбы и вообще более широких политических задач. И Московское княжество пережило некоторые моменты этого удельно-вотчинного процесса. При сыновьях Калиты – владение по уделам с сохранением единства боевых сил и финансового управления. При его внуках и правнуках уже различают две вотчины (московско-коломенскую и серпуховскую), единство распоряжения военной силой сменяется договорным союзом для совместных действий, нарастает раздельность управления тяглыми людьми и сбора дани по местным княжениям, а поступление дани в великокняжескую казну обусловлено только необходимостью уплачивать «выход» хану. Однако, развитие грозившего и этому княжеству вотчинного распада пресечено влиянием на московские отношения того обстоятельства, что старший из князей московского дома был в то же время великим князем всея Руси, и внутренние московские дела ставились в тесную зависимость от его великокняжеской политики и силы. Интересам этой политики подчинен и сам выдел уделов: важнейший из них, Коломенский, должен, по определению Дмитрия Донского, всегда принадлежать тому князю, кто займет стол великого княжения. Рядом договорных соглашений поддержано единство во внешних сношениях, военных действиях, в сосредоточении собранной дани к одной казне. Тем не менее, семейно-вотчинные традиции сильно связывали великокняжескую власть. Зависимость от них противоречила основным тенденциям ее политики, ее стремления к единодержавию. С особой остротой выступило это противоречие нараставших новых условий политической жизни и традиционного княжьего владельческого права с тех пор, как Дмитрий Донской положил в своей духовной грамоте основание распространению своего вотчинного права на всю территорию Владимирского великого княжества. Ребром стал вопрос, станет ли великое княжество, станут ли все «промыслы» и захваты великокняжеской власти, какими она увеличивала территорию своего непосредственного господства, объектом семейно-вотчинного владения по уделам? Воззрения эпохи склоняли к утвердительному ответу на этот вопрос, и младшие князья не раз предъявляли притязания на то, чтобы князь великий делился с ними новыми приобретениями. Дмитрий Донской сделал уступку этим традиционным воззрениям, назначив младшим сыновьям, кроме уделов в московской вотчине, также наделы из великокняжеских владений, и между его сыновьями возникли серьезные разногласия из-за владельческих отношений, которые быстро разрослись в целый кризис межкняжеских отношений вообще, в борьбу по вопросу о преемстве в великокняжеской области, о взаимных отношениях между великим князем и его родными и более дальними братьями-князьями.