Малькольм Брэдбери - Профессор Криминале

Я начал думать, что, совсем не разобравшись в Илдико, я также совершенно не сумел понять и Басло Криминале. На самом деле с этого момента кое-какие вещи, которые я как будто бы понимал, стали делаться все непонятнее. Оркестр за спиной у нас в салоне играл свой эклектический репертуар, похоже, простиравшийся от «Мирабель, ма бель» до самых свежих шлягеров Мадонны. Палубы дрожали: мастера интимной фотографии были в ударе. Потом я, заглянув в иллюминатор, вдруг увидел Басило Криминале. Величаво и неловко он кружился в вальсе, что было довольно удивительно: оркестр играл нечто совсем иное. Я не видел, кто его партнерша, но платье ее было явно не оранжевым. В какой-то миг — хотя мне было совершенно все равно— мне показалось, что в его объятиях Илдико, решившая с ним ни за что не разговаривать.

Но тут нам помешала молодая, спортивного вида француженка — крупная, совершенно лысая, в подобии купального костюма; смажься она жиром, ее можно было бы принять за олимпийскую пловчиху; подойдя, она обеими руками ухватилась за де Графа, требуя, чтоб тот шел с ней на танцплощадку. Он улыбнулся, будто извиняясь — сделалось понятно, что на палубу он вышел в поисках спасения от нее, — и я остался вновь один и продолжал стоять, облокотившись о перила, слушая, как за моей спиной плещет и обрушивается с лопастей колес вода, и глядя, как из мрака возникают, приближаясь, улицы и башни небольшого городка. Спустя мгновенье кто-то стал со мною рядом, тяжело дыша и вытирая лоб платком. Повернувшись, я увидел с изумлением, что это Басло Криминале.

По сей день я не ведаю: когда мы стояли на холодной палубе средь озера, облокотясь о борт, как пассажиры лайнера, плывущего через Атлантику и, вероятно, обреченного, узнал ли меня Криминале, или в темноте я для него был просто серой фигурой, с которой он заговорил случайно. Но даже если он сообразил, кто я такой, он явно не был удивлен, увидев меня там. Может быть, поскольку обитал он в горнем царстве мысли, один конгресс ему казался столь похожим на другой, один участник на другого, даже, может быть, одна любовница с конгресса — на другую, что все ситуации сливались для него в одну. Может быть, его реакция представляла собой нечто среднее: он и не знал меня, и в то же время знал, я был довольно хорошо ему знаком и совершенно неизвестен. Он был слон, а я — блоха, весьма удобно: тихий паренек, который им интересуется, никоим образом не будучи ему соперником или угрозой. Так или иначе, некий я был рядом, и он начал говорить.

«Вы, я вижу, не танцуете, — сказал он, вытирая мокрый лоб. — А я, признаться, слишком стар для этого». «Я понимаю вас», — ответил я. «Знаете, в дни моей молодости секс казался замечательным открытием, — изрек он. — Юный друг, скажу вам одну вещь, довольно важную, хоть вы не скоро согласитесь с ней. В определенном возрасте это перестает восприниматься как великое открытие, это становится дурной привычкой». «Неужели?» — удивился я. «Эти люди день-деньской толкуют об эротике, — продолжил Криминале, махнув рукой назад, в сторону танцующих фотографов. — Они — как тот шеф-повар, что все время думает о пище, а вот вкус ее забыл. Поверьте, когда вам за пятьдесят — а мне уже давно, — то секс, как мясо, стоит пробовать лишь с соусом». «Какого рода?» — осведомился я. «В моем случае, — ответил Криминале, — это власть. Для меня эротика всегда сопряжена с властью. Женщина, чтоб мне понравиться, непременно должна обладать волей к власти».

Я был озадачен. А пленительная мисс Белли? На мой взгляд, она не принадлежала к типу Джеки Кеннеди или Джоан Коллинз. «Секс вовсе не безоговорочное благо, — продолжил Криминале. — Он нас смущает на пути к чему-то лучшему. Он нас сбивает с толку и опустошает. Это наша досадная потребность, наша невоздержанность, наша ошибка, наше безрассудство. Так или иначе, женщинам сейчас это не нужно». «Печально», — сказал я, думая, что если он всегда в подобном настроении, то все еще печальней для мисс Белли. «Это наблюдение не оригинально, — заметил Криминале. — Вероятно, оно даже не совсем и верно. И, однако же, вернее, чем я представлял себе, когда вдали отсюда пустился в авантюру под названием «жизнь». «И где же это было?» — спросил я, не упуская шанса выяснить что можно. «Вы об этом месте никогда не слышали и никогда туда не попадете», — бросил Криминале. «Велико-Тырново?» — проговорил я. Он повернулся, глянул на меня. «Вам обо мне известно больше, чем я думал».