Андрей Войновский - Врачеватель. Олигархическая сказка

– Так Нина Сергеевна сейчас здесь. Она у себя в кабинете. Заодно и навестите. Право, Алексей Николаевич, не лишайте нас, женщин, удовольствия видеть вас почаще, – она протянула ему четыре розы. – Не волнуйся, мне для радости хватит.

Оставшись одна, Женя набрала номер Нины Сергеевны по внутренней связи:

– Сергевна, не падай в обморок, а лучше срочно наводи макияж. С букетом алых роз к тебе направляется сам Комиссаров, элегантный, как рояль… А вот так. Правда, пока только с коммерческим предложением. Но кто знает, что у них там на уме… Да погоди, не суетись. У тебя еще как минимум минуты две в запасе… Слушай, есть повод выпить, подруга. Выяснилось, что у меня сегодня день рождения. Представляешь?

Встретив Комиссарова в приемной, строгого вида секретарь препроводила его в кабинет Нины Сергеевны.

– Всемилостивый Боже! – с места в карьер, без артподготовки да при этом зачем-то стукнув кулаком об стол, первой ринулась в пучину общения Нина Сергеевна. – Никогда в жизни не встречала столь элегантного мужчину. А он у нас к тому же еще и доктор.

– Нина Сергеевна, – Комиссаров едва заметно качнул головой, – ваш гениальный ум опережает мои мысли. Он ставит меня в патовую ситуацию. Ведь секунду назад примерно что-то в этом роде я же хотел сказать вам! И что мне теперь прикажете делать? А вот вам за это цветочки, просто так. Будете знать!

– Ой, какая прелесть! Розы! Мои любимые. Спасибо, Алексей Николаевич!… А вы присаживайтесь. В ногах, как говорится… Ну, в общем, сами знаете…

– Благодарю.

– Так что? Может, чай, кофе, потанцуем?..

– С вами, величайшая из женщин, в любой момент и с радостью, но только то, что касается танцев. А чай и кофе отпадают по причине исключительно тривиальной: не хочу.

– Ну и правильно. Я, знаете ли, тоже. Можно ведь замечательно общаться и без этой приевшейся атрибутики… О! Коньяк?

– А вот это бы в точку!

Нина Сергеевна с готовностью вскочила с кресла.

– Но я на машине, – с сожалением заметил Комиссаров.

– Да? – искренне удивилась она, садясь обратно в кресло.

– Да.

– Ну и правильно… Ну рассказывайте тогда, как поживаете. Я же вас тысячу лет не видела… Как семья?

– Семья? Да вроде ничего, если не считать, что я медленно, но верно разочаровываюсь в близких.

– Да как же это возможно, Алексей Николаевич? Это ж семья! – в интонациях Нины Сергеевны было столько подчеркнутого соучастия и неприкрытого интереса к семейным проблемам Комиссарова, что Алексей Николаевич, до того мило улыбавшийся, не выдержал и рассмеялся.

– Однако ж, Нина Сергеевна, метаморфозы случаются. Все дело в том, что мой замечательный друг, человек, которого я по-настоящему уважаю и зовут которого Пал Палыч Остроголов, положил мне в нашей конторе такую зарплату, что мои домочадцы стали портиться прямо на глазах…

Горевшая во взгляде Нины Сергеевны заинтересованность требовала только одного – немедленного и безотлагательного продолжения рассказа. Выбора у Алексея Николаевича не оставалось.

– Вернувшись с дочкой из Турции, – улыбаясь, продолжил Комиссаров, – жена теперь на Новый Год собирается в Гоа. Там, видишь ли, к этому времени спадает жара, да и вообще «прикольно зависать». У дочки же обязательно должен быть телефон не просто с камерой, но чтоб «по бабкам самый дорогой в классе». Это я, как понимаете, цитирую. О возвращении жены на работу речь уже не идет. Это тяжелое прошлое, о котором не следует вспоминать. Только если еще учесть, что она великолепный врач. Ну то, что «мы» сейчас сдаем на права и уже присмотрели себе не дешевую иномарочку, это эпизод, на котором вообще не стоит заострять внимание. И то, что в срочном порядке подыскивается участок в тридцатикилометровой зоне, и непременно в соснах, также воспринимается «народом» как уже само собой разумеющееся. Запросы, как видите, растут в геометрической прогрессии! Они учитывают все: мою дружбу с олигархом, его отношение ко мне, папочкин карьерный рост… Они уже все просчитали, Нина!

– Ой, Алексей Николаевич, какие же страсти-то вы мне рассказываете, – завороженно глядя на Комиссарова, это действительно умнейшая женщина не придумала ничего лучшего, как, положив руку себе на грудь, произнести именно эту фразу. Эту и никакую другую.

– Страсти, дорогая моя Нина, – глядя на нее, Комиссаров снова рассмеялся, – они кипели всегда и всегда кипеть будут. Важна ведь изначальная природа этих самых страстей. Вот, к примеру, римское общество – ну, о рабах потом – оно делилось элементарно: патриции и плебеи. И третьего сословия не было. А если это рассматривать, как говорят, в сугубо нравственной плоскости, то получается, что люди, ради которых ты живешь, – далеко не патриции. И когда ты это понимаешь, тебе почему-то становится грустно.