Андрей Войновский - Врачеватель. Олигархическая сказка

Доведенным до автоматизма движением Михал Михалыч посмотрел на умопомрачительный циферблат своих возлюбленных часов фирмы «Rolex», с которыми расставался только в том случае, когда ложился в постель. И то, следует признать, не всегда.

Трудно себе даже представить, что изготовленные по специальному заказу часы, стоимостью уж не менее пятидесяти тысяч долларов, могли так грубо ошибаться. Однако они упрямо показывали олигарху, что за окном февраль две тысячи пятого.

Он подбежал к любимому кожаному креслу возле камина, где рядом на журнальном столике наряду с бутылкой коньяка лежал его мобильный телефон. Но и сей аппарат ничтоже сумняшеся выказал свою полную солидарность с Людмилой Георгиевной и часами «Rolex».

Подобно своей жене, он опустился в полной растерянности, но только не на диван, а в кресло.

Неожиданно появившаяся в гостиной внушительной комплекции женщина заставила обоих вздрогнуть, выведя семейную пару из глубокой задумчивости:

– Людмила Георгиевна… Здравствуйте, Михал Михалыч! Там к вам эта… О, Господи, забыла… В общем, телезвезда.

– Мама моя родная, только не это, – устало всплеснула руками Людмила Георгиевна. – Скажи, что мы уехали. А лучше – померли.

– Ну здравствуй, Серафима, – Михал Михалыч бросил тяжелый недобрый взгляд в сторону женщины, отчего тучная прислуга не почувствовала себя более комфортно. – Так какой, говоришь, у нас нынче год-то?

– Что?.. Год?.. – вытаращила глаза Серафима Яковлевна. – Две тысячи пятый, Михал Михалыч. А что?

– Да нет, все нормально. Я просто хотел сказать, что давай-ка ты ее сюда, телезвезду эту.

Могло показаться, что Серафима Яковлевна еще не успела окончательно покинуть гостиную, как в ней уже появилась Эльвира Тарасовна Касперчак, в девичестве Зусман. Убежденная феминистка, с пеной у рта отстаивающая свои прогрессивные идеи на всех существующих каналах российского телевидения, не брезгуя даже теми, что работают исключительно в дециметровом диапазоне.

Мимоходом, дежурно облобызав подругу, она подлетела к креслу, в котором сидел Михал Михалыч, и, уставившись на него горящим, подчеркнуто-преданным феминистическим взором, села на пол прямо перед ним, схватив обеими руками его колени:

– Мишенька, выход есть!

– Да? А что, Зузу опять поет? – не поведя бровью, спросил Михал Михалыч. – Она снова радует своим мяуканьем миллионы почитателей ее огромного таланта? При этом не имея представления об элементарной музыкальной грамоте, не обладая слухом и редко попадая в фонограмму?

– Миша, но откуда ты это… – широко открыв рот, Эльвира Тарасовна застыла в оцепенении. Она так и не смогла закончить фразу: уж столь была поражена осведомленностью человека, далекого от серьезных проблем российского шоу-бизнеса.

Встав с кресла и беспардонно перемахнув ногой поверх Эльвириной головы, он подошел к камину и протянул обе руки к горящему очагу:

– Я так понимаю, на двадцать четыре ноль ноль?

– Да…

– Адрес не надо. Сдается мне, что я его знаю. Поздновато, конечно, ну да ладно… Что ж, так и быть, прокатимся.

Неторопливо проходя мимо госпожи Касперчак, по-прежнему сидевшей перед креслом, как русалка из города Копенгагена, олигарх, неожиданно резко повернувшись, оказался прямо перед ней, крепко схватил ее за плечи:

– А ну, говори быстро! Только не думай: какой сейчас год? Н у, говори, четвертый?

– Ты о чем, Мишенька, – феминистка была близка к обмороку.

– Год какой? Сейчас, по календарю? От Рождества Христова, понимаешь? – он тряс ее за плечи, отчего голова Эльвиры Тарасовны болталась в разные стороны, будто на шарнирах, вопреки правильности физических законов. – Какой сегодня год? – чеканил он каждую букву.

– Пятый, Господи, пятый! – визжала феминистка. – Пусти меня, псих! Да что же это такое? Ты же мне голову оторвешь!..

Моментально успокоившись, он оставил несчастную дамочку, словно к ней и не подходил, решительно направившись вон из гостиной. Остановившись возле одной из дверей, не оборачиваясь, он сказал жене:

– Люда, сообщи охране, чтобы собирались. За рулем поеду сам. Пожалуй, на кабриолете… Да, ты все-таки подумай о своих перспективах после нашего развода. А юбилей, так и быть, отгуляем.

Сказав это, Михал Михалыч окончательно покинул гостиную, оставив обеих женщин пребывать в состоянии полной растерянности. Впрочем, у каждой из них были на то свои веские основания.

Уже находясь в салоне роскошного, стилизованного под ретро кабриолета «BMW» серии Z-8, он набрал из записной книжки нужный номер и стал терпеливо ждать, когда абонент ему ответит. Правда, долго ждать не пришлось.