Леонид Нетребо - Дать негру

— Обыкновенное? Татарское? — Эйнштейн крякнул, прочистил горло, готовясь к серьезному разговору. — Да знаете ли вы, что значит это… слово?

— Ну, кажется, это стрела.

— Да, стрела. Кстати, как вам нравится Казань? Его Кремль, Волга? Памятники Волжской Булгарии, Золотой Орды, Казанского ханства? Довелось ли вам бывать в… сейчас, как его, в Перестроечном, что ли, районе, не гарантирую правильность… Там, говорят, в селе… Какое-то птичье название, памяти нет, то ли Сорокино, то ли Воронино, короче, там сотворили реконструкцию усадьбы Александра Бланка…

Девушка удивленно смотрела на Эйнштейна.

— Не знаю, не была… Ни в Казани, ни в… как вы сказали? Я вообще, первый раз в жизни из дому уехала. А Болгария… Разве это там? А тот мужчинка, про которого вы спросили, это кто такой? В то время был ведь, кажется… Александр Невский? — Увидев улыбку на лице собеседника, она окончательно смутилась: — Нет, я плохо историю знаю.

— Всё ясно, — очень серьезно отреагировал Эйнштейн, — это нормально. Тот мужик был всего лишь дедом другого, более известного. Подумаешь! Эка невидаль. Да, перевод вашего имени — стрела, в переносном смысле, можно сказать, красавица, пронзающая сердце.

Девушка шутливо нахмурилась и погрозила пальцем Олегу:

— Слышали? Будьте здесь осторожны! А то расселся, такой беспечный. А рядом, оказывается, стрела.

— Уже боюсь, — сказал Олег, поддерживая игру, закрываясь ладонью от зеленых глаз, лукаво блестящих.

— Ничего, — успокоили лукавые и зеленые, — очень скоро бояться перестанете, но убежите.

Олегу показалось, что вопреки игровому жанру, в последних словах — далеко не оптимизм. Странно. Опять пульки из арсенала обольстительниц?

Эйнштейн продолжил вдохновенно, как конферансье, севший на свой конёк:

— Но не это главное! Я не об этом. Все мы знаем, господа, что у татар, как и у всех, очень много заимствованных имен. Марсель, Венера, Альберт и прочие. Да что говорить, у всех нас, кроме того, есть имена искусственные, безжизненные, а то и вовсе нелепые. Например, Даздрасмыгда, что значит да здравствует смычка города и деревни, Даздраперма — да здравствует первое мая, Кукуцаполь — кукуруза царица полей. Представьте, что вас бы звали Бестрева — Берия страж революции, или догадайтесь, что такое Ватерпежекосма! А это, оказывается, Валентина Терешкова — первая женщина-космонавт. Или вот у меня был знакомый, Ким Боганетович, получается, что его отца звали… надеюсь, вы поняли, то есть кощунство по понятиям нынешнего времени, тяготеющему к стилю ретро, вперемежку с порно, извините…

Эйнштейн еще повеселил публику несколькими «революционными» именами.

— Да ради Бога! Разве в этом дело, господа! Я вас умоляю! Нравиться — зовитесь! Но я хочу вам сказать, просто прокричать, что есть сакрально-символические, воистину святые понятия, которые нельзя упрощать, принижать их благодать, намоленную миллионами, навешанную на них веками. Не Жизеля, я вас прошу! Не Жизеля! Это пусть мама вас так называет, и пусть любимый обжигает этим ваше ушко в жаркую ночь. А сейчас — Жизель! Только Жизель! Это же великий балет, шедевр мирового искусства! Адольф Адан, Теофил Готье, Генрих Гейне!.. Сколько гениев, в том числе тысячи исполнителей пропитали собой это… это…

— Вот вы, оказывается, какой, если…

Это Люксембург, про которую, тихо сидящую у окна, забыли. Она прямо залюбовалась оратором, заблестели восхищенно глаза.

— Когда не дурачусь, я вас понял, — отозвался Эйнштейн. — Нет, уверяю вас, я не настолько умен, как иногда кажусь, хотя мой облик должен меня обязывать. Просто с балетом у меня особые счеты. Мама работала в клубе. Гардеробщицей. Ну и я, так сказать, приобщился, самую чуть. В детстве нравилось вообще — музыка, концерты, костюмы. В юности обожал танцовщиц! Ах, вы, бесплотные сельфиды, тюники, ленты вокруг талий, цветочные гирлянды в волосах, корсажи, лифы, вздутые колоколом юбки!.. — Эйнштейн вздохнул. — В студенчестве были другие интересы, кабачки и прочее. А взрослую жизнь прожил в провинции, без балета, разве что в проездах через столицу да по телевизору. Что-то читал… Но все это не является глубоким. Я не знаток и дока. Так себе! Больше фасона и понта. Но… «Жизель, или Вилисы» — это полное название балета, — одна из моих любимых вещей. Все-таки.

— Как вы сказали? — спросила девушка. — Ви?..

Эйнштейн продолжил уже тихо, грустно, глядя только на ту, чье имя ввергло его в воспоминания юности:

– Вилисы это невесты, умершие накануне свадьбы. Плоть угасла, но душа, не насладившаяся любовью при жизни… не знает покоя и не дает его другим, грубо говоря. В лунную ночь встают из могил. В подвенечных платьях. Белые лица, с печатью прижизненной красоты. Соблазнительны и коварны. Смеются, как живые. Заманивают молодых мужчин в свой хоровод, принуждают танцевать до…