Леонид Нетребо - Белый вахтёр

И вдруг близко, буквально возле моего уха, — радостный выкрик: «Серый!..» Удивленно повернул в мою сторону тупую морду мохнатый охранный пес из оцепления, похожий на сфинкса.

Оборачиваюсь и я. Голос принадлежит приземистой даме с неженственным мускулистым лицом, которая удерживает руку стоящего рядом с ней ребенка.

— Серый! — коротко, как будто одним слогом повторяет она, резко подаваясь в сторону своего крика, при этом мальчик, пленник сильной руки, страдальчески дергается в такт ее судорожного движения. Скороговоркой, как бы причитая, она досадливо бормочет: — Не слышит? Не понимает? — Буквально визжит: — Серый!..

Бегущий сквозь строй резко оборачивается, осклабливается и исчезает в вагоне.

Ребенок — совсем маленький мальчик. По его глазам видно, что он ничего не понимает. Женщина тычет пальцем в сторону вагона: видишь? Вон тот, который пробежал, — наш папка!.. Он просто бритый, понимаешь? Волосиков нет! Уже побрили, аспиды. Узнал?

Вглядываюсь в ее лицо, пытаясь найти черточки — чего?.. Стыда? Раскаяния? Отчаяния? Боли? Каких-то особых чувств, определенных наличием невольных зрителей, близостью ребенка? Мои ожидания напрасны, я ничего не увидел. Мать и сын отвернулись от меня к вагону, запрокинули головы к непроницаемым зарешеченным окнам, и выглядят сейчас как обыкновенные провожающие, которых вокруг многие десятки.

Ребенок не по сезону тепло одет. Впрочем, осень. Пока сухо, но промозгло. В природе, на душе. Кругом и внутри. Кажется, собирается гроза.

Почему я получаю свой груз так далеко от дома? В нашем городе вокзал только строится: возводится здание, подтягивается аппендицитом от столбовых, караванных железных дорог, рельсовая нитка. Конечно, данное обстоятельство не помеха для почтовых получателей — любой груз борзые курьеры, не чета мне, доставят куда угодно: к дверям квартиры заказчика, к складам офиса, положим, «Золотого ключика», к бесу на рога. Это все о том, что я сам выбрал такой способ получения тиража, который произведен в престижном издательстве и прибыл издалека: получатель — авторская персона, единолично, на чужом маленьком вокзале, вдали от родного города. Мне стыдно. Но чего я добивался, когда принимал такое усложненное решение: рассчитывал таким образом оттянуть момент, когда первый читатель раскроет мою книгу? Или надеялся в двухчасовом пути что-то передумать, предпринять, переделать? Не знаю, все это, конечно, наивно, но факт, что со мной происходит нечто необычное. Действия мои нелогичны, где-то даже смешны, настроение скверное. А что я буду делать на презентации?..

Три тысячи экземпляров в тридцати коробках, которые, прямо с платформы, затянули в мой микроавтобус вокзальные грузчики, заняли весь салон, как и рассчитано. Кстати, тираж мог быть более крупным, что для «Золотого ключика», спонсора издания, не составило бы никаких проблем. Но ведь расчет таков, чтобы сделать книгу бестселлером, а при такой задаче, как правило, большое количество, следовательно, доступность, механически работают против популярности.

Вокзальная служащая в униформе заканчивала оформление документов, когда я был уже в машине, готовый ехать. Перед тем как подать полагающиеся мне листки, она еще раз внимательно долго смотрела в них, что-то сличая. Наконец, подошла к окошку кабины.

— Простите, вы — автор?

— Автор? Что значит автор? — задаю ответный, в данном случае глупый вопрос. Мне не удается таким образом войти в роль лгуна: ее вопрос застал меня врасплох — у меня не та интонация, не то выражение лица.

— Груз, по одним документам, — книга, — уверенно растолковывает служащая, отводя в сторону руку с бумагами. — Автор, судя по другим документам, — вы! — Тычет второй рукой, с другой частью бумаг, в меня. — Действительно вы? Ну, не может быть такого совпадения: фамилия, имя, отчество, — тут ее голос дрогнул, как у поклонницы, вдруг понявшей, что перед ней предмет обожания — известный артист, спортсмен или политический деятель.

Мой виноватый утвердительный кивок украсился разочарованным, моим же, вздохом, — все было непроизвольно и искренне, жеманство не в моей манере. Последовала обычная в такой ситуации просьба об экземпляре, на память о встрече, непременно с автографом. Знала бы она, какой неожиданный трепет охватил меня от перспективы вскрывать коробку и дарить то, что уже всей душой ненавижу. Я знаю вид книги по макету, утвержденному спонсором: красочная обложка — объятые ужасом глаза полуобнаженной женщины, мертвый ребенок — какой-то мерзкий, сексуально-садистский коллаж. Как можно такое дарить! Поколебавшись, лезу в кабинный бокс, судорожно шарю в захламленной глубине: слава богу, есть один экземпляр «старой» книги.