Леонид Нетребо - Банище

Рядом веселили взор новостройки, но баня, казалось, сопротивлялась архитектурной новизне, как символ консерватизма или, точнее, регресса, держа вокруг себя семейство древних построек: бревенчатых домиков, ларьков, дощатых заборов…

Анатолий испытал чувство неясной тревоги, когда после недолгого созерцания стойкого объекта отмирающего зодчества, вошел в помещение бани, где его тут же накрыло духом сырого погреба, знакомого с детства и всегда сопряженного с присутствием крыс, пауков и нечистой силы… Впрочем, тревога ушла на задний план, гонимая интерьером типовых городских учреждений, каковые Анатолий, любивший попариться, иногда посещал: касса, коридоры, лестница, двери с табличками.

Взору Анатолия предстала, согласно вывеске на двери кабинета, куда он вошел со своим кадровым вопросом, заведующая баней, представившаяся Жульен Ибрагимовной Гайдамак, — смуглая женщина, в возрасте, но успешно молодящаяся, сухая и гибкая, мелко завитая, искусно накрашенная, курящая «Беломор». Ее движения были нервны, взгляд пронизывающ, обороты речи безграмотны, а выговор имел и вовсе смешную особенность: впереди многих слов упрямо лезло краткое «и»: йкадры, йработа, йзарплата…

— В нашей йбане, — щурясь от дыма, скрежетала заведующая прокуренным голосом, въедаясь глазами в собеседника и через каждую секунду, без видимой надобности, грациозными щелчками стряхивая пепел в закопченную пепельницу, — многие бы хотели работать постоянно. Поэтому у нас, можно сказать, йконкурс.

Впрочем, Гайдамак, которая, оказывается, в глубокой юности тоже была студенткой и имеет, кстати, средне-специальное образование (неполное), очень быстро перешла на неофициальный тон. Выяснилось, что должности ночного сторожа в банном штате нет, но эти функции выполняет бригадир второй смены, который находится на работе с восьми вечера до восьми утра, поскольку производственный процесс носит практически круглосуточный характер.

— Одного недавно уволила… Спился, подлец, обычная история, — доверительно сообщила Анатолию заведующая, по-прежнему внимательно, но уже как-то мягко его оглядывая. Затем заговорила более решительно и определенно: — Слушай, Анатоль! Я знаю, что студенты тоже в этом смысле бывают не подарок. Но у меня глаз наметанный, и не только пропитую йхарю сразу вижу, но и улавливаю сущность человека. Так сказать, его потенциал. Ощущаю, что парень ты ничего, еще свежий, парным молоком пахнешь. Из хороших, видно, йкирпичей сложен.

Анатолий улыбнулся, и Гайдамак позволила себе лирическое отступление:

— Я объясню насчет кирпичей. У тебя, вот, отец-мать были кто? Ты, вот, сам чем в детстве увлекался? Ну, там, кружки какие-нибудь, курсы?..

Анатолий, продолжая улыбаться, неуверенно перечислил, не понимая, куда клонит старшая собеседница:

— Отец учитель, мать почтальон… Увлекался?.. Ну, в музыкальной школе учился, баян… Не окончил…

— Вот! — с нетерпеливой радостью оборвала Гайдамак. — Вот это и есть кирпичики. Баян — тоже, может быть, ймаленький, но хороший кирпичик. Пусть не закончил, но тоже строительный материал… — директриса опять перешла к делу: — Давай попробуем следующим йобразом. Я тебя оформляю бригадиром, оплата по нормальному графику… Но, идя тебе, как студенту, навстречу, ты работаешь только во вторую смену, получается через ночь. Йбаня с клиентами работает до десяти, потом уборка. Я девчонкам прикажу тебя не очень-то по должности напрягать, сами справятся. Всего-то твоей функции: в двадцать третьем часу принять кой-какие материальные ценности от йбанщиц, потом до ноль-первого ночи проконтролировать уборку помещений. Затем закрываешься изнутри — и учи уроки или спи на йздоровье — это между нами, конечно. Запоры крепкие, решетки на окнах, сигнализация… Ночью у тебя в подчинении всего один работник — истопник, который тепло до утра поддерживает, так что не скучно и не страшно будет. Но с ними, с копчеными, поаккуратней, держи дистанцию. Отвадь сразу от попыток йтесного общения, пусть в кочегарке своей ошиваются, у них там бытовка хорошая. Контроль над ними с твоей стороны излишен, работу знают, у меня к ним претензий нет. Но… чумазые они и есть чумазые, — добавила Гайдамак неопределенно, — да и работа у них ответственная: не дай бог, йбаню к утру охладят, а то и вовсе сожгут все к чертовой матери! — Жульен Ибрагимовна, жуя слова, добавила в адрес кочегаров несколько крепких выражений и, решительно удавив окурок в переполненной черепахо-пепельнице, сказала главные слова, как приказала: — Пиши заявление!..