Леонид Нетребо - Пангоды

После окончания училища ушел в армию. Попал в Заполярье, в отдельный арктический погранотряд, где уже в одних названиях была сплошная романтика: охраняемая зона — от Нарьян-Мара до Тикси, объекты, где пришлось служить, — мыс Каменный, пролив Югорский Шар, остров Вайгач… Но как ни пришелся ему по душе Север, все же он тогда не мог предполагать, что эта часть континента для него — место не только временной службы, но и дальнейшего постоянного проживания…

В 1973 году на армейском вертолете, в составе группы из полутора десятка «дембелей», он прилетел в Надым. Формально в комсомольских путевках было указано место будущей работы, но реально они им были необходимы для въезда в «ЗП» — зону пропусков. Зашли в горком комсомола, «погасили» путевки, пошли искать работу по душе.

Умылись в озере, которое позже надымчане назовут Янтарным. В честь начала вольной жизни выпили вина, название которого, как им тогда показалось, удивительно гармонировало со свежестью летнего дня, с пейзажем рождающегося города: «Слынчев бряг» — солнечный берег. За спиной стояли палатки, вагончики, у ног лежало голубое озеро, на гладь которого, глухо урча-курлыча, как большие птицы, приводнялись самолеты АН-2, «Аннушки»…

Подозрение падало на Поручика. И не только потому, что все сходилось по времени и по месту. Для Смирнова как участкового, знавшего практически все население небольшого поселка, Поручик всегда был «объектом риска».

Геннадий Иванович давно перестал удивляться, что в одном человеке, внешне вполне спокойно, без видимых противоречий, может уживаться жестокость, зачастую, правда, «потенциальная» и даже не осознаваемая самим ее носителем, затаившаяся, ждущая своего часа, — и сентиментальность, совершенно искренняя, непоказная. Здесь на Севере эти люди обычно отличались каким-то особенным, надрывным состоянием, которое, при внимательном рассмотрении, проявлялось в них постоянно: они и пели, и пили, и спорили, даже по пустякам, не просто так — отдаваясь, как говориться, со всеми потрохами. Многие из них работали, как черти — видимо, и тут, даже в неинтересном, «ломовом» труде, находя какое-то спасение от невидимого для окружающих огня. Как правило, это люди со сложным прошлым, с рубцами на судьбе, которые подавались на Север в надежде отдалиться от чего-то, до конца не веря в давным-давно известное, что от себя уйти невозможно.

Смирнов был убежден — Север это не то место, где велика вероятность, что огонь неуспокоенной души не вырвется наружу. Причем, Север не «ломает» или «губит» людей — это распространенная ошибка, обычная при перестановке причины и следствия. Просто, что заложено, то раскрывается в экстремальных, крайних условиях Севера: непьющий человек может спиться, «уравновешенный» пырнуть ножом приятеля, «благополучная» семья — разрушиться…

…Понимать бы человеку, какие проявления способно дать напряжение от полярной ночи со звенящим, оглушающим, отупляющим морозом, от бесконечного дня с духотой и гнусом — и все это в одиночестве, ограниченности бытового пространства, общения. Понимать — и отказался бы иной от нордической одиссеи, не стал бы испытывать судьбу, «проверять» себя тайгой и тундрой. Но… куда деться и от согласия с тем, что как раз-таки это незнание себя, мира — и есть источник романтики души, ее вечного поиска. И дорога «за туманом и за запахом тайги» подсильна лишь человеку-«незнайке», легкомысленно рвущему свои корни и уходящему в поиск воли, доли, рая туда, где может быть только доля и воля. Ведь именно они, эти несведущие и неискушенные, прокладывают приполярные трассы, строят города на берегу Ледовитого океана — и именно они, «хорошие» и «плохие», зачастую безмерно дорогой ценой личных потерь, становятся живой почвой, первым плодородным слоем на пустынной, жестокой земле…

После года работы в Надымском ГОВД Геннадию дали отдельное жилье половину уже видавшего Север жилого вагончика. Сюда и привез из родной деревни бывшую одноклассницу Нину, которая стала его женой.

Супруга была потрясена видом гнездышка, где предстояло начинать северную жизнь. Медовый месяц… Первые дни она просто лежала и плакала, да изредка, когда выходила из депрессии, порывалась уехать…

Когда родился ребенок, начались настоящие трудности. Командировки мужа были частыми: в конвой, на задержание… Жена с дочкой оставались во власти «стихии»: то электричества не станет, то воды, несколько раз «размораживалась» батарея. Выручало крестьянское здоровье, которое, к счастью, передалось и дочери…