Игорь Ефимов - Архивы Страшного суда

Дверь при их приближении тихо щелкнула бронзовой ручкой, открылась сама, впустила их в небольшую прихожую. Сильвана уверенно повернула направо, открыла еще одну дверь, пропустила Лейду вперед. Зал был без окон, свет шел от застекленного потолка. Пестрый кафельный пол обрывался ступенями, ступени уходили в голубоватую воду бассейна.

— Для начала гостям предлагается приятный сюрприз.

Сильвана сняла жакет, подошла к широкому зеркалу у стены, начала расстегивать блузку.

— Но у меня нет с собой купальника, и вообще…

Лейда поймала легкую усмешку Сильваны, умолкла, пожала плечами. Раздеваясь, они косились друг на друга в зеркале — сначала украдкой, но потом встретились взглядом, поймали друг друга на подсматривании, рассмеялись.

— Как видите, бассейн идет от стены до стены, так что вы не можете попасть внутрь дома, не искупавшись. Раньше выдавались и купальники, но потом Джина решила, что это излишество. Теперь только резиновые шапочки. Вот, возьмите. — Сильвана не сразу убрала руку, погладила Лейду по проступившей решеточке ребер, по впалому животу, завистливо зацокала языком. — И как вам это удается? Я сижу на диете месяцами, а все без толку.

Она забрала в горсти валик жира, шедший по спине и бедрам, гневно оттянула его. Участки незагорелой кожи на ее теле были похожи на три узкие ленточки — последняя дань пляжным условностям. Такие узкие, что темные пятна вокруг сосков почти касались загара. Побросав всю одежду в пластмассовую корзину, она задвинула ее в нишу в стене.

— О Господи, — сказала Лейда, выдергивая ногу из воды.

— Холодная?

— Нет… Вода нормальная, но там… Я видела чьи-то руки. Кто-то принял у вас эту корзину.

— Нам вернут ее на том берегу. Теплой, прямо из-под утюга.

— Но ведь это… Получается, что дело не только в приятном сюрпризе гостям…

— Боитесь произнести грубое слово «обыск»? Да, отчасти так. Но согласитесь — обставлено с изяществом.

Сильвана зажала нос, зажмурилась и с комической покорностью судьбе боком плюхнулась в воду. Лейда взвизгнула, прикрываясь от брызг, нырнула следом.

Брат и сестра были очень похожи друг на друга, но с той неуловимой разницей черт, при помощи которой бездушные гены устраивают порой свои жестокие шутки. То, что у него выглядело утонченностью, у нее было доведено до костлявости; к паре больших черных глаз — таких же, как у него, — ей было чуть недодано длины век, и при этом влажная томность исчезала, а оставалась только настырная пучеглазость. Черные волосы, спокойно кудрявившиеся у него до плеч, у нее были завиты природой чуть круче, что мгновенно превращало их в жесткую круглую шапку, доступную разве что ножницам садовника.

Но все эти различия Лейда разглядела потом, а в первую минуту они улыбались ей навстречу так дружно и искренне, что выглядели почти близнецами. Джина приподнялась в кресле, притянула ее к себе за шею, чмокнула в щеку.

— Наша милая, невероятная беженка! Наконец-то. Чем все же хорош деспотизм — он непредсказуем. Хочу — казню, хочу — помилую, хочу — сгною, хочу — отпущу на все четыре стороны. А значит, человеку всегда оставлен просвет надежды. Может, на этом просвете он, деспотизм, и держится так прочно?

Умберто кивал, гладил ей руку, обводил глазами с ног до головы.

— Теперь все будет славно… Не надо больше беспокоиться ни о чем… Работа, будущее, устройство — во всем положитесь на нас. Вы даже представить себе не можете, как вы нам нужны, и именно сейчас. То, что вас отпустили, — тут явно не обошлось без вмешательства высших сил. Во всяком случае тех, что на нашей стороне.

Его американизированный английский Лейда понимала с трудом. Он был ниже ее ростом, но при этом как-то ухитрялся смотреть на нее свысока. Может быть, так казалось из-за его манеры заводить глаза к потолку. Он как бы постоянно рвался воспарить мыслями в заоблачные сферы и лишь по доброте и снисходительности заставлял себя всякий раз спускаться к собеседнику.

— Я слышала, что сын ваш решил остаться? Как это вышло? Так влюблен? Вы, наверно, очень переживаете? Дети в этом возрасте ужасные сумасброды. И при этом вопят только об одном: что их не понимают. Ни у меня, ни у Умберто не было своих, но я насмотрелась на студентов. Да и Сильвана нам рассказывает время от времени. Что нового у Марио? Оставили его в университете?

— Слава Богу, да. Выяснилось, что он не принимал участия в сожжении портфеля этого профессора. Он просто проходил мимо, и у него одолжили зажигалку. Какие-то старшекурсники. Он даже не был знаком с ними.